Актриса Тэрадзима Синобу получила "Серебряного медведя" на Берлинском кинофестивале и обрела мировую известность. В интервью она рассказывает о своих взглядах на нестабильную ситуацию, в которой оказалась японская киноиндустрия, и о мечте блеснуть на международной сцене.
—— В 2010 году вы, через 35 лет после Танака Кинуё, получили «Серебряного медведя» на международном кинофестивале в Берлине за лучшую женскую роль. Это как-то изменило ваше отношение к актёрской профессии и работе?
—— Честно говоря, я не чувствую каких-либо заметных изменений. С самого начала своей актёрской карьеры мне позволяли заниматься тем, чем я хотела. В Японии я получила премии за «Неудавшееся Двойное Самоубийство у Водопадов Акамэ» и за «Вибратор», а потом познакомилась с режиссёром Вакамацу Кодзи и за роль в его фильме «Гусеница» мне дали «Серебряного медведя». Встреча с Вакамацу – это очень важное событие в моей жизни, я считаю, что мне крупно повезло. Что изменилось после «Серебряного медведя», так это отношение ко мне. Мир взглянул на меня по-другому. Ко мне сразу стали обращаться зарубежные режиссёры. Впрочем, дальше разговоров дело не пошло.
Попробовать себя в комедии: предложение от продюсера «Эммануэли»
—— К вам обращались с предложениями какие-нибудь известные режиссёры?
—— Когда я поехала во Францию, у меня появилась возможность встретиться с разными режиссёрами, и все они обсуждали со мной свои идеи и предлагали сотрудничество. Я от сотрудничества не отказывалась, наоборот соглашалась, мол, «конечно, обязательно!» Европейцы, если ты с ними соглашаешься, говорят много и красиво, однако на деле ничего не происходит. И только одно предложение было таким, что я сразу поняла: «Это – моё!» Меня высоко оценил продюсер фильма «Эммануэль», предложил сотрудничать и даже прислал сценарий. Но в конечном итоге ему не удалось собрать денег, поэтому проект не состоялся, и в этом случае мне было действительно очень жаль. Это ведь должен был быть не просто фильм, а комедия! В Японии меня практически никогда не приглашали в комедию, и я обрадовалась, что смогу попробовать себя в новом амплуа. К тому же играть мне предстояло по-французски, так что я старалась, учила слова, но увы…
Недавно вышел короткометражный фильм «Дикие ночи» одного французского режиссёра, молодого и увлечённого. Я сыграла роль в этом фильме. Собственно, на данный момент это единственный иностранный фильм, в котором я всё-таки снялась.
Голливуд – это ещё не всё
—— В Японии среди представителей мира кино принято стремиться в Голливуд. «Голливуд – это наше всё». Но вы, кажется, совсем так не считаете и в Голливуд нисколько не стремитесь?
—— Я никогда не интересовалась американским кино. Уже в школе, в старших классах, была синефилкой – ходила только в артхаусные кинотеатры. Сложный, неоднозначный кинематограф нравится мне с давних пор и гораздо больше, чем предсказуемые, «разложенные по полочкам» сюжеты. Разумеется, если речь идёт о хорошем сценарии, то я не откажусь от съёмок в Голливуде, но при этом я не считаю, что участие в голливудском фильме круто само по себе, даже если роль самая незначительная. Но если выйти на уровень Ватанабэ Кэна, то вот это действительно достижение! Возможно, приз американской киноакадемии – это объективно некий предел, высшая точка. Но для меня это не главное. Мне важно понимать, что кроме меня никто эту роль не сыграет, важно чувствовать интерес, и если я это понимаю и чувствую, то мне совершенно всё равно, в какой стране сниматься. Вот и всё.
Японский кинематограф: в безрезультатной погоне за Кореей и Китаем
—— На вашем счету множество характерных ролей в таких фильмах как «Гусеница», «Тысяча лет наслаждения», «Вибратор». В «Гусенице», например, Вы сыграли женщину, загнанную войной в чудовищные условия, в какие-то уму не постижимые семейные отношения. После всех этих перевоплощений в японских женщин самых разных эпох и судеб, что вы чувствуете? Как определяете «сущность» Японии?
—— 
Я родилась японкой. И я хочу познакомить мир с японским кинематографом, который является частью японской культуры. В зарубежном кино корейцы, китайцы и японцы исполняют, что называется, одинаковые, типичные роли, и тем сильнее хочется, чтобы признание получила беспримесная, «чисто японская» кинолента. Этой цели удалось достичь таким режиссёрам, как Куросава Акира и Мидзогути Кэндзи. Такое тогда было время. А в наше время, когда кто-нибудь спрашивает: «Что представляет из себя японское кино?», не всегда ясно, что отвечать. У китайцев – огромные бюджеты и они снимают грандиозные по размаху фильмы. Корейцы специализируются на простоватых телесериалах.
Вот я думаю, что же характерно для японских фильмов? Взять, к примеру, фильмы Одзу Ясудзиро с их тихой, спокойной монотонностью – такой стиль ведь считался в своё время эталонным в японском кино. Когда недавно Корээда Хирокадзу получил премию, для меня, как для японки, это было очень радостное событие. Мне бы хотелось работать с такими режиссёрами, как Кавасэ Наоко, – с теми, которых знают и которыми интересуются на Западе.
—— Японское кино слишком эгоцентрично, темы – мелковаты. Поэтому японские фильмы не тянут на хиты мирового масштаба. Как вы думаете?
—— Будучи японской актрисой, я и дальше намерена сниматься в японском кино, но я не перестаю думать о том, как бы сделать наш кинематограф поинтересней. В Японии подавляющее большинство сценариев написаны для актёров 20-30 лет. И это очень печально.
Слишком мало в наше время режиссёров, которым женщины нравятся такими, какие они есть.
—— Кажется, раньше было гораздо больше зрелых актрис, актрис «в летах»…
—— В Европе, сколько бы тебе ни было лет, для тебя всегда найдется подходящий сценарий. А в Японии этого больше нет. Почему это произошло? Потому что наш рынок ориентирован в основном на двадцатилетних. Кроме того, у нас почти нет режиссёров, которые бы хотели снимать в своих фильмах женщин. Поэтому очень мало фильмов, где женщина играла бы главную роль. Я имею в виду желание снимать актрису в разнообразнейших ипостасях, как, например, у Нарусэ Микио или у Итами Дзюдзо. Почему, собственно, я решила играть в «Гусенице» – потому что это фильм, где актриса может и должна проявить себя по максимуму, чтобы продемонстрировать миру, какой выдержкой и силой – в самых разных её аспектах – обладает японская женщина. Я не знаю, отчего это происходит, – может быть, от стеснительности, – но в Японии сейчас появилось очень много режиссёров, которые всем своим поведением словно говорят: «Я не могу работать с актрисами, не могу снимать женщин». У таких получается только поверхностная мелочёвка, «розовые сопли» в стиле «мимими каваий». А из режиссёров, которые не боятся показать женское сладострастие на грани непристойности, но при этом чтобы сразу было ясно, что человек принимает и любит женщин такими, какие они есть… Вот из таких я встречала, пожалуй, только одного – Хироки Рюити, режиссёра, снявшего «Вибратор».
Ну и Вакамацу Кодзи – это просто другой уровень. Он – игрок высшей лиги. А так, когда мне в руки попадает сценарий современного фильма о женщине, я обычно думаю про себя: «Вот эти поверхностные "розовые сопли"? Это вообще что?» Разумеется, спасать положение приходится исполнителю роли.
—— Японская киноиндустрия переживает тяжёлые времена. И это началось не сегодня. Как вы думаете, с этим что-то можно сделать? Как-то переломить ситуацию?
—— Я надеюсь на новое поколение режиссёров. Поэтому я смотрю практически всё, что снимают молодые, стараюсь ничего не упустить. В прошлом году на международном кинофестивале в Токио гран-при в номинации «азиатское кино» получила Сакамото Аюми. Посмотришь на неё со стороны – самая обычная девчушка, но фильм у неё получился насыщенный – там всё на своём месте, всё взаимосвязано. Ей удалось показать многоплановость человеческой личности, герои получились такими, что смотришь и восхищаешься: «Надо же, в этом мире бывают и такие, как она!».
Основное правило актёра – бери роль, которую тебе предлагают. Но копать надо глубже: актёру необходимо работать с тем, с кем ты искренне хочешь работать. Вот это правильный подход, я считаю. И если мне небезразличны японский кинематограф и японская культура в целом, то я должна и в дальнейшем принимать, один за другим, каждый брошенный мне вызов.
Брак с иностранцем неимоверно расширяет горизонты
—— Как повлиял на вас международный брак с вашим «иностранным» мужем, Лораном Гунасиа?
—— У меня очень сильно расширились горизонты. Если сравнивать с моими знакомыми актёрами и режиссёрами – Лоран знает уйму всего такого, о чём я не имею ни малейшего понятия. Он был продюсером кинофестиваля в Марселе, и плюс ко всему он очень общительный, благодаря ему я познакомилась с самыми разными людьми.
—— Вам хватает «международности»?
—— У меня не было и нет страстного желания во что бы то ни стало попасть за границу. Я регулярно общаюсь с иностранцами, и вижу, что по большому счёту во всех странах примерно одно и то же. Не думаю, чтобы за границей было как-то сильно лучше, чем здесь. И я всегда была в таком окружении, где нельзя было тушеваться только потому, что общаешься с иностранцем.
—— Но в самом начале брака различия были очень заметны…
—— Да, что было, то было. Я родилась в семье, которая чтит японские традиции и всегда любила Японию. А после того, как я вышла замуж за Лорана, я полюбила Японию ещё больше. Лоран часто рассказывает мне о всяких мировых проблемах, которые обсуждаются в новостях, и каждый раз я думаю, что до нашей свадьбы я была человеком крайне невежественным. И ещё я часто думаю о том, что везде ужас что творится, а в Японии – мир и спокойствие. Я гораздо больше стала понимать процессы, происходящие в мире. Но, конечно, это не предел – мне ещё много предстоит узнать.
—— На каком языке вы говорите дома?
—— На английском. Я всё ещё не выучила французский, но работаю над этим. Узнаю много нового из разговоров Лорана с сыном – Лоран говорит с ним по-французски. А я говорю с нашим мальчиком по-японски, благодаря чему Лоран здорово улучшил свой японский.
«Смешной конфликт» на съёмках французской короткометражки
—— Вы сказали, что «Дикие ночи» – это ваш первый французский фильм…
—— Но все мои реплики шли на японском. При этом режиссёр и продюсер говорили по-французски. Мне понравилось, что я могла говорить обо всём, о чём хочу, и высказывать всё, что меня смущает. В Японии система более жёсткая, в ней не предусмотрено места для жалоб и недовольства, у нас не принято высказывать напрямую свои претензии. А французская съёмочная группа была не очень опытная, и в одном месте режиссёр сказал, что чего-то там в кадре не видно и вырезал кусок, который мне казался очень важным. И тогда я сказала: «Что значит "не видно"? Это же вопрос актёрской игры! Можно сыграть так, что зритель увидит даже то, чего нет в кадре».
—— Вы это по-французски сказали?
—— Да. Я подумала, что если не буду себя сдерживать, то смогу изъясниться на французском. (Смеётся). Я вообще, когда сержусь или даю волю другим чувствам, у меня значительно лучше получается говорить по-французски. На этих съёмках я поняла – и это было для меня важным открытием – что если понадобится, то я смогу работать и на площадке, где говорят по-французски.
—— Приятное, наверное, чувство. То есть замужество вас действительно изменило.
—— С тех пор, как я вышла замуж, я перестала бояться так называемых «импортных» пьес. Каждый раз, когда мне приходилось надевать парик, перевоплощаясь в блондинку с иностранным именем, я чувствовала себя не в своей тарелке. Но живя с Лораном, я освоила «иностранный» язык жестов, научилась говорить, размахивая руками. Как иностранцы. И теперь я легко могу перевоплотиться в иностранку без всякого парика – так что мой брак с Лораном помог мне в профессиональном плане даже больше, чем можно было предположить.
Моменты, когда здравый смысл не кажется таким уж очевидным
—— Вы родились в семье актёра театра Кабуки и известной актрисы. Родители не пытались запретить вам выходить замуж за иностранца?
—— Нет, ничего такого они не пытались сделать. Хотя, думаю, что они очень за меня беспокоились. Но после первой же встречи с Лораном, когда он пришел с ними знакомиться, родители одобрили мой выбор. Если бы я вышла замуж за японца, то, неважно из какой бы семьи он происходил, я всё равно не смогла бы «уйти» из своей семьи и перестать быть частью клана Тэрадзима. Но так как мой муж француз, то, когда я с ним – здравый смысл размывается, перестаёт казаться очевидным. Там, где любому японцу всё ясно, для иностранца нужно снижать планку, и даже если после этого он не сумеет справиться с ситуацией – его прощают. Я уверена, что иногда родители раздражаются и сердятся на Лорана, но потом сами же его оправдывают: «ведь он француз», и даже делают шаг навстречу: «Сейчас мы ему всё объясним и всему научим!». Поэтому я очень довольна своим браком и благодарна судьбе за то, что всё так удачно сложилось.
—— А как ваш брак повлиял на отношения с вашей семьей?
—— Вообще-то меня почти никогда не ограничивали и позволяли делать, что я хочу. Родители гораздо больше заботились о воспитании моего младшего брата – продолжателя древней актёрской династии. И хотя они считают, что растили нас в атмосфере «равенства», я твёрдо уверена, что они любили брата больше, чем меня. Став матерью, я поняла, что одну и ту же ситуацию дети и родители видят и воспринимают совершенно по-разному. Вот, например, я поворачиваюсь к сыну, и он, тут же заметив, что я в макияже, по одному этому догадывается, что сейчас я уйду: «Мама, ты куда идёшь?» Эта восприимчивость у детей очень развита, всё происходит на каком-то животном, инстинктивном уровне. И когда я об этом думаю, я понимаю, что в детстве у меня был какой-то жуткий комплекс. Хотя сейчас я уже почти всё забыла.
Материнство и собственная семья: как получать удовольствие от жизни
—— И что же это за комплекс?..
—— Я постоянно чувствовала потребность самоутверждаться: стать самостоятельной, стать полноправным членом общества, стать актрисой… Но сейчас я наконец-то начала получать удовольствие от жизни. У меня теперь есть своя семья: я, муж и сын, и это позволяет мне беседовать с семейством Тэрадзима на равных – как одна семья с другой семьёй. Я действительно получаю от этого огромное удовольствие!
—— Но вы не вступаете в конфронтацию с родителями…
—— Любой человек, независимо от возраста, всегда остаётся для своих родителей ребёнком. С тех пор, как у меня появился собственный ребёнок, мои отношения с семейством Тэрадзима сильно улучшились. Теперь я могу вести с ними диалог, как родитель с родителем. Опять же, мои родители совершенно вне себя от радости, когда речь заходит о любви внуков к театру Кабуки. Ребёнок моего младшего брата (Оноэ Кикуносукэ) обязан заниматься Кабуки, но я считаю, что мой сын может заниматься этим, только если ему это будет интересно – по желанию, а не по обязанности.
—— И в заключение: в Японии в последнее время предпринимаются меры для продвижения женщин в обществе. Что вы об этом думаете?
—— В Японии вообще существует стереотип «сильного мужчины». Тут у нас торжество сексизма. Печально известен случай «женоненавистнических насмешек» в Токийском парламенте, но в ответ на это женщины должны не плакаться в жилетку, не требовать извинений, а перейти в открытое наступление. И до тех пор, пока женщины не найдут в себе сил, чтобы сделать это, Япония не изменится, останется такой, как была.
(По материалам интервью, проведённого 18 июля 2014 года. Интервью брала Ята Юмико, фотограф: Игараси Кадзухару, стилист: Кавабэ Нацуко (KiKi inc.), причёска: Мацуи Рика (A.K.A.), одежда: ENFOLD)
(Оригинал статьи опубликован на японском 27 августа 2014 г.)
