Пропавшие дети: проблема исчезновения детей и жестокого обращения с ними

В Японии, где снижение рождаемости стало серьёзной социальной проблемой, наблюдаются пугающие факты, связанные с воспитанием детей. Особенно заметен рост жестокого обращения с ними. В 2014 году по всей стране детские консультативные учреждения имели дело с 89 000 такими случаями. По сравнению с 1990 годом, когда начали вести учёт жестокого обращения, эта цифра выросла в 80 раз. Трагические новости не сходят с газетных страниц и телеэкранов, но существует и проблема, о которой не сообщают в новостях. Это исчезновение детей из школ и домов, из тех районов, где они жили.

Куда исчезают дети?

Пропавшие дети, которых официально называют «дети, местонахождение которых неизвестно», – это те дети, которые исчезают из районов и домов, где они жили, из школ, где учились, и впоследствии их местонахождение установить не удаётся.

Данные о таких детях собирает Министерство образования, культуры, спорта и технологии в ходе проводящегося ежегодно «Основного исследования школ». В этом исследовании ученики младшей и средней ступени с японским гражданством, не сменившие место регистрации в местных административных органах, местопребывание которых невозможно установить на протяжении года и более, учитываются как «те, чьё местопребывание неизвестно год и более». Это исследование проводится уже более полувека, с 1961 года. За это время общее количество таких детей, согласно докладам о результатах исследования, составило примерно 24 000 человек. Куда же исчезают дети, о жизненных обстоятельствах которых ничего не известно, и что с ними происходит? Главная суть проблемы заключается в том, что без преувеличения можно сказать – мы ничего о них не знаем.

Бездомный в 11 лет

Я занимаюсь проблемой пропавших детей уже восемь лет. За эти годы я осознала весь масштаб проблем, с ними связанных. Они могут не получать образование, поскольку не ходят в школу. Это само по себе уже серьёзная проблема, на которую накладывается вероятность того, что они не получают медицинское обслуживание, социальную помощь и отрезаны от разнообразных благ, которые обеспечивает государство.

Государственное медицинское страхование, пособия на детей, пособия на получение образования, пособия прожиточного минимума – все эти виды государственной помощи, за исключением некоторых случаев помощи жертвам домашнего насилия, предоставляют на основании регистрации по месту жительства. Уведомления о получении недавно введенных индивидуальных номеров тоже приходят по месту регистрации. Однако пропавшие дети не проживают по месту регистрации, и потому даже если они очень нуждаются в помощи, определить это невозможно.

Приведу один конкретный пример из тех, о которых я собирала данные. Одиннадцатилетний мальчик (сейчас ему 19 лет) в 2008 году стал «пропавшим ребёнком». Он тогда жил с матерью и отчимом, дома у них не было. В те дни, когда отчим мог зарабатывать на подённых работах, они ночевали в «гостиницах любви», а когда заработать не удавалось, то спали под открытым небом в парках или под общественными постройками. Таким образом, в свои одиннадцать лет он уже был бездомным.

Еды мальчику не хватало, и он пил молоко, которое доставляют к частным домам, или таскал продукты из корзин велосипедов, оставленных перед супермаркетами. Неряшливая причёска, грязная одежда, на теле в разных местах – следы жестокого обращения со стороны матери и отчима.

При этом он не был учтён в «Основном исследовании школ», о котором мы говорили выше. Хотя он не только не посещал школу, но был бездомным, жил в нищете и был жертвой постоянного насилия, но в исследование его случай не вошёл.

Удаление регистрации и постоянные переезды

Почему же он не был учтён в исследовании? Дело в том, что «Основное исследование школ» учитывает тех детей, которые пропали неизвестно куда при сохранившейся регистрации в местных административных органах. Или, если сказать по-другому, – если регистрация исчезла, то такой случай не учитывается. А регистрационные документы, согласно законодательству, местные административные органы могут уничтожать, если они установили, что в действительности человек не проживает по месту регистрации.

Мальчик, будучи бездомным, перемещался с места на место, и нет ничего странного в том, что было установлено, что он не проживает по месту первоначальной регистрации. А с уничтожением регистрационных документов он уже не может считаться «пропавшим». И хотя в действительности он вёл тяжёлую и полную опасностей жизнь, официально это не было признано, и он был предоставлен самому себе.

В конце концов, после двух с половиной лет скитаний семья мальчика, продолжавшая бездомную жизнь, оказалась в одном городе в западной части региона Канто. Там беременная мать мальчика, не проходя предварительных обследований, пришла рожать в клинику и оказалась с младенцем на руках. Только тогда они стали получать пособие на жизнь от городских властей и смогли себе позволить крошечную комнату в дешёвом жилом доме.

В то время мальчику исполнилось 14 лет, он посоветовался с работником детского консультационного центра и стал ходить в школу. И как раз в тот момент, когда жизнь у них могла бы войти в нормальное русло, мать объявила, что её «не устраивает жизнь в птичьей клетке», они ушли из той комнаты, где жили, и вернулись к бездомной жизни.

В детском консультационном центре города, само собой, знали о несоответствующих условиях воспитания детей, нищете и жестоком обращении. Несмотря на это, после их исчезновения установить их местопребывание не смогли, и тем обрекли на бездомную жизнь снова. Можно назвать это проявлением халатности властей, но можно также сказать, что это показывает пределы эффективности нынешней административной системы.

Информацию всё ещё передают по факсу: ограниченные возможности детских консультаций

Случай с этим мальчиком – не исключение, вообще по всей стране детские консультационные центры для поиска детей, местонахождение которых неизвестно, используют «Информационную систему CA» (от англ. “Child Abuse” – «жестокое обращение с детьми», – прим. перев.). Это система, посредством которой детские консультационные центры обмениваются друг с другом информацией о пропавших или подвергающихся жестокому обращению детях. При этом обмен информацией проводится всё ещё по старинке, при помощи факса. Очень жестокое обращение, жизнь в крайней нужде – настолько неотложные вопросы до сих пор решаются по факсу, что говорит о весьма прохладном отношении к этим проблемам. Отправленную и полученную информацию консультационные центры не собирают в базы данных, и даже сам учёт полученных факсов находится не на должном уровне.

Вообще говоря, в детских консультационных центрах не хватает ни людей, ни способов для того, чтобы проводить поиски так, как это могла бы полиция. В принципе полиция им должна помогать, но, как выясняется из разговоров с самими работниками, проводить поиск совместно с полицией крайне сложно. При обращениях за помощью в поисках «пропавших детей» приходится быть очень осторожными с вопросами защиты личной информации и определять, было ли совершено преступление. Бывает, что на запрос о поиске полиция просто отвечает отказом.

Нередки случаи, когда для привлечения полиции требуется долгое время. В 2014 году в г. Ацуги преф. Канагава в одной квартире был найден скелет ребёнка. Он был «пропавшим ребёнком», который ни разу не появился в школе, куда должен был ходить, но ни школа, ни комиссия по образованию, ни детский консультационный центр не могли определить его местопребывание. Консультационный центр потерял следы этого ребёнка, и до обращения в полицию с запросом о поисках прошло восемь лет.

Исчезновение детей: помощи ждать неоткуда

Более того, при сохраняющейся вертикальной структуре управленческих связей обмен внутренней информацией и сотрудничество между подразделениями не развиваются. В 2012 году в преф. Айти четырёхлетняя девочка умерла от недостаточного ухода, а семилетний мальчик был заперт дома и не ходил в школу. В школе, куда он должен был ходить, его посчитали «пропавшим ребёнком» и тем объяснили его отсутствие, а на самом деле он жил в том же городе, и его отец по месту работы получал пособие на двоих детей.

В этом случае, если бы школа и комиссия по образованию почувствовали опасность и обменялись информацией с другими государственными учреждениями, то сразу же поняли бы, в чём дело. От этого зависит жизнь и благополучие маленьких детей, и каждый раз, когда я собираю информацию и слышу о таких случаях, то не могу не чувствовать стыда.

Напоследок скажу о цифрах. «Основное исследование школ», как уже говорилось, насчитывает около 24 000 «пропавших детей». Однако, как в случае с тем бездомным мальчиком, который не был учтён, на самом деле цифры исследования никоим образом не отражают реальное положение дел. Скорее всего, в эту статистику не вошло множество детей, о которых ничего не известно.

Это дети, которых вычеркнули из регистрационных списков, и они могут оказаться отрезанными от образования, медицинского обслуживания, социальной помощи, подвергаться жестокому обращению и жить в нищете. Мы, к сожалению, не знаем, живут ли они счастливо, или же, наоборот, безвестно погибли. При нынешних правилах учёта и устройстве административной системы проследить за ними невозможно, и их судьба покрыта мраком.

«Пропавшие дети» пропадают не по своей воле. Они исчезают, будучи предоставлены на милость взрослых и общества, которое забывает о них и вычёркивает из памяти, не предоставляя им никакой помощи. Именно сейчас нужно принимать реальные меры для того, чтобы найти тех детей, которых нужно спасать, И я хочу, чтобы как можно большее количество людей обратило внимание на проблему «пропавших детей».