«Красота японского языка»: неизвестная сторона Дональда Кина

Слава и уважение

Дональд Кин (1922-2019), добившийся международного признания как один из ведущих зарубежных переводчиков, толкователей и исследователей японской литературы и культуры, был даже более широко известен и любим в самой Японии. Все его важнейшие труды, включая его авторитетную многотомную «Историю японской литературы», издавались в переводе на японский язык, иногда даже раньше английской версии текста, и были удостоены множества престижных наград. Его также ценили за вклад в ведущие литературные журналы Японии. В том районе Токио, где он жил, его нередко останавливали пожилые люди, которые просто хотели пожать ему руку (это, как он мне говорил, его радовало). В конце концов Кин приобрёл некую харизму знаменитости, из-за чего получение им японского гражданства в пожилом возрасте широко освещалось в прессе.

Японские читатели интересовались не только японоведческими знаниями Кина – они также хотели узнать его личное мнение по разным вопросам, историю его жизни, его побудительные мотивы. Всё это привело к появлению нескольких книг, написанных специально для японской аудитории, включая «Красоту японского языка» (Нихонго-но би), опубликованную издательством «Тюо корон» в 2000 году.

То, как появилась «Красота японского языка» – это отдельная история. Когда Кину было 62 года, ежемесячный журнал «Тюо корон» попросил его написать серию коротких личных эссе, чтобы открывать каждый выпуск журнала в течение двух лет, с января 1985 по декабрь 1986 года. Кин решил осветить отличительные характеристики японского языка и написать эссе на японском языке, а не переводить их с английского, как обычно делалось для более длинных произведений. Такое решение было естественным, поскольку к тому времени он уже мог с понятной гордостью утверждать: «Японский язык для меня не иностранный» (私にとって日本語は外国語ではない。). Позднее эти эссе были объединены с другими, которые он написал на японском языке в 1980-х и в начале 1990-х годов, из чего и сформировалась «Красота японского языка».

Попытка к бегству

Книга состоит из трёх частей. Первая часть включает двадцать четыре коротких эссе, описанных выше, это сборник малоизвестных фактов и метких наблюдений о японском языке. Эссе второй части (которые иногда пересекаются с его работами на английском языке) в основном посвящены его дружбе с различными известными художниками, учёными и интеллектуалами, такими как Абэ Кобо, Мисима Юкио , Эдвин Рейшауэр, Сиба Рётаро и пианистка Накамура Хироко. Также они включают размышления о писателях более раннего периода, среди которых Исикава Такубоку и Токуда Сюсэй, и об учёном Цуноде Рюсаку, которого он называл «своим учителем». Третий раздел содержит эссе о жизни и мыслях самого Дональда Кина, в том числе длинный рассказ о его путешествии по Шёлковому пути.

Я прочитала почти всё, что Кин писал о себе по-английски, но в этом разделе есть факты о нём, о которых я не знала раньше. Особенно выделяются эссе «Побег как образ жизни» и «Мысли о смерти».

«Побег как образ жизни» прослеживает желание побега, коренящееся в детском одиночестве, как лейтмотив всей его жизни. Вот мой перевод вступительной части эссе:

В детстве я, должно быть, мечтал о разном, но сегодня я помню только одно – мечту о побеге. На протяжении всех школьных лет, от начальной школы до старшей, я всегда был самым низким ребёнком в классе. Несмотря на маленький рост, я уверен, что если бы я сознательно старался, то мог бы достойно выступать на спортивных соревнованиях и т. п., но я привык к тому, что учёба даётся мне без труда, и идея прикладывать усилия в спорте, чтобы завоевать уважение одноклассников, никогда не приходила мне в голову. Моя единственная мысль была о том, что если они не распознают истинную ценность, скрытую в моём тощем маленьком теле, то я лучше сбегу в другой мир, где меня будут воспринимать правильно.

Кино было самым простым способом убежать. Поскольку у меня обычно не было денег, я не мог зайти туда в любое время, когда меня охватывало желание, но мне удавалось ходить туда по крайней мере каждую субботу. Неподалёку от моего дома в Бруклине также была киностудия, и время от времени я околачивался у входа. Я почему-то представлял, что продюсер или режиссёр выйдет, увидит меня и воскликнет: «Ты как раз тот парень, которого мы искали для этой роли!». К сожалению, как бы часто я там ни появлялся, я оставался незамеченным. Никто даже не сказал: «Пшёл отсюда, мелкий» (Beat it, kid!), как говаривали в те дни.

Другой способ побега, который у меня был, – это изучение карты мира в поисках места, где я мог бы жить долго и счастливо. В те дни я коллекционировал марки, поэтому был знаком с пейзажами многих стран и лицами многих известных людей. Привлечённый пейзажами, климатом и удалённостью от других островов, я поселился на острове Реюньон, французской территории в Индийском океане – он стал моим воображаемым убежищем.

Я не думал о том, как буду содержать себя на Реюньоне, когда мне удастся сбежать. Полагаю, я представлял себе, как я буду счастливо проводить время, любуясь бесчисленными водопадами, которые я так часто видел на своих марках, и посещая почту, чтобы купить новые выпуски марок. Важен был сам акт побега, а не то, что будет после, поэтому материальные вещи, вроде того, как заработать на жизнь, были отброшены в сторону.

К тому времени, как я наконец прибыл на Реюньон, был уже 1963 год, и мне исполнился 41 год. Я давно оставил свои эскапистские мечтания, но ночью, прогуливаясь по тёмным улицам города без фонарей, я поймал себя на мысли, каким человеком я мог бы стать, если бы моя детская мечта осуществилась. На следующее утро, следуя рекомендациям клерка отеля, я отправился в самые красивые места острова. Там действительно было много водопадов. Я также отправился на кладбище Хелл-Бур, очаровательной горной деревни. Пока я бродил среди надгробий, читая надписи, некоторые из которых были сделаны более двухсот лет назад, я не мог не задаваться вопросом, нашли ли французы, похороненные там, счастье в своем убежище.

Кин в своей книге продолжает исследовать импульсы своего стремления к побегу, которые привели его к изучению китайского, а затем японского языков, и которые вели его даже когда он служил солдатом во Второй мировой войне. Затем, перечислив все недостатки эскапизма, он заявляет, что величайшая радость в его жизни заключается в том, что его эскапизм, как это ни парадоксально, привёл его к работе, которая действительно его удовлетворяет. Учитывая аудиторию, для которой он пишет, нет необходимости разъяснять, что это за работа – само собой, это изучение Японии и японской литературы.

До того, как я прочитала «Эскапизм как образ жизни», я всегда думала, что страсть Кина к Японии и японской литературе началась в колледже, когда он впервые столкнулся с «Повестью о Гэндзи», о которой он часто писал на английском. Я никогда не представляла, что таким восприимчивым к японскому языку его сделали детское одиночество и желание сбежать.

Когда я умру

«Мысли о смерти» – это необычная подборка зарисовок, почти поток сознания, размышления о различных обличьях, в которых он встречал смерть у других. На полпути он внезапно останавливается и спрашивает сам себя:

Чем я хочу стать после смерти? Признаюсь, как ни странно, я никогда не представлял себе свою смерть. Для молодого человека это было бы естественно, но даже сейчас, в 67 лет, у меня нет сильного ощущения собственной смерти как чего-то, что наступит в не столь отдалённом будущем.

Заявляя, что никогда не представлял себе свою смерть, Кин как будто опровергает сам себя, поскольку здесь он делает именно это. Написание эссе, похоже, заставило его по-новому взглянуть на себя. В последних строках он с юмором размышляет о том, где бы он хотел быть похороненным, и о вещах, которые он бы хотел иметь в гробу. Возможно, размышляет он, было бы неплохо иметь несколько книг и пару любимых керамических изделий (он был великим коллекционером). Но затем, перебрав различные сценарии, повествование снова принимает неожиданный оборот, и он заявляет:

Мне вообще не нужна могила. Если найдётся кто-то достаточно добрый, чтобы помнить обо мне, то подойдёт все, что угодно. Как сказал Сюндзэй (Фудзивара-но Тосинари, – прим. перев.) в своём стихотворении давным-давно:

Цветущий цитрус татибана
Увидев, кто-то вспомнит
Обо мне, как я сейчас
Припоминаю
Людей минувших лет...

Кин как будто позволяет поэту мягко взять себя за руку и повести к мыслям о жизни после смерти, выраженным в стихах. Возможно, это прекрасное стихотворение Фудзивары Сюндзэя (Тосинари, 1114-1204) из сборника «Новое собрание старых и новых песен Японии» (Син кокин вака сю) придавало ему мужества.

В книге «Красота японского языка» много увлекательных эссе, но поскольку меня лично интересует личный эмоциональный мир Кина, особо выделяются «Побег как образ жизни» и «Мысли о смерти». Вместе они показывают, как мальчик из Бруклина, любивший кинофильмы, превратился в учёного и переводчика, для которого были родными два языка, две культуры и две страны.

Дональд Кин
Издательство «Тюо корон», 2000
ISBN: 978-4122035720.

Фотография к заголовку: Дональд Кин держит книгу о поэте Исикава Такубоку в своём кабинете в Токио 29 марта 2016 г. (© Миядзава Масааки)