Под прессом окружения: судья на грани кризиса независимости правосудия

Бегство за границу Карлоса Гона и критика в адрес японской системы уголовного правосудия, с которой он выступил, привели к тому, что японское правосудие неожиданно стало привлекать к себе взоры всего мира. Для того, чтобы у читателя сложилось общее представление о своеобразии системы правосудия Японии, которое не ограничивается уголовно-процессуальным аспектом, автор попытается обрисовать ее характер, сосредоточив внимание на особенностях «суда по-японски».

Близость японского суда к исполнительной ветви власти

Конституция Японии, устанавливая разделение трех ветвей власти, гласит, что уголовная юрисдикция принадлежит суду, а судьи исполняют свои служебные обязанности независимо и добросовестно, будучи связаны только Конституцией и законами (Статья 76 Конституции), гарантируя тем самым соблюдение принципов «независимости правосудия» и «независимости судей». При этом как Верховному суду, так и судам нижестоящих инстанций в случаях необходимости, вызываемой конкретным судебными спором, предоставляется право судить о конституционности и лишать силы законы и постановления, идущие вразрез с Конституцией. В этом смысле признается то, что именуется «превосходством юрисдикции судебной власти» над ее законодательной и исполнительной ветвями. От суда ожидают, что он будет гарантированно обеспечивать соблюдение основных прав человека малочисленных групп людей, исключенных из процесса реализации законодательной и исполнительной власти, отражающих в условиях демократической системы взгляды более массовых объединений.

Тем не менее, постановлений Верховного суда о неконституционности в нашей стране определенно немного. Даже по прошествии 70 лет со времени введения новой Конституции Японии, количество его вердиктов о противоречии законов и постановлений основному закону страны ограничивается десятью, а о неконституционном характере – двенадцатью. Можно ли утверждать, что ВС неукоснительно исполняет роль «стража Конституции»? В чем причина?

Если сформулировать одной фразой, то дело состоит в том, что японский суд традиционно стремится к деполяризованному подходу и уважению соображений законодательной и исполнительной властей. Из обстоятельств, на фоне которых это происходит, можно отметить следующие.

Прежде всего, назначение судей Верховного суда, а также судей нижестоящих инстанций является прерогативой кабинета министров (Верховный судья назначается императором по представлению кабинета министров, но фактически право назначения принадлежит кабинету). Следовательно, поскольку пребывающие в данный момент у власти политические партии формируют состав Верховного суда, расстояние между исполнительной и судебной властью в нашей стране невелико. В контраст со многими странами, где назначение состава Верховного суда производится через выборы, открытые публичные слушания и другие процессы, призванные отражать волю народа, механизм такого отражения народной воли при назначении судей в нашей стране отсутствует.

В «зоне неопределенности» японско-американского режима обеспечения безопасности

Еще более важным обстоятельством, которое обуславливает сложившееся положение дел, является то, что юридическая система нашей страны не является в полном смысле системой, в которой Конституция Японии занимает абсолютное главенствующее положение. Договор о безопасности между Японией и США, а также двустороннее Соглашение о статусе, которые являются историческими следствиями оккупации страны Соединенными Штатами после Второй мировой войны, в отличие от исконной иерархии юридических норм и правил, фактически обладают силой, превосходящей Конституцию, из-за чего юридические рамки, проистекающие из Договора о безопасности (система обеспечения безопасности) влияют на интерпретации основного закона страны.

Классическим примером являются ограничения прав частной собственности в пользу американских военных баз, а также ограничения права на первичные следственные действия в тех случаях, когда преступления совершают американские военнослужащие. Отправной точкой такого положения дел выступает так называемая «доктрина о политических вопросах», исходя из которой в 1959 году Верховный суд вынес вердикт по делу Сунагава. В деле Сунагава встал вопрос о том, являются ли размещеные в Японии американские войска той самой «военной силой», отказ от которой содержит Конституция. Верховный суд решил, что данный вопрос имеет «в высокой степени политический характер», а следовательно, выходит за рамки судебного контроля. Тем самым он продемонстрировал пассивную позицию правосудия.

За последнее время из публикуемых материалов Национального архива США и других источников стало известно, что возглавлявший в те дни Верховный суд Японии Танака Котаро неоднократно проводил неофициальные встречи с послом США в Японии, действовавшим по указаниям из Соединенных Штатов, и, в нарушение долга судьи соблюдать конфиденциальность, делился мнением о работе Верховного суда, рассказывая не только о ходе обсуждений, но даже о перспективах вынесения судебного вердикта. Эти факты откровенно говорят о том, что сам Верховный судья был привержен не Конституции Японии, а законодательству в сфере безопасности.

«Доктрина политических вопросов» с точки зрения логики функционирует как прикрытие, позволяющее поддерживать правовую систему обеспечения безопасности, существующую отдельно от той системы, что закреплена в Конституции. В этом смысле трудно утверждать, что в стране всецело установлено «верховенство закона». Таким образом, к сожалению, и сегодня в судах страны преобладает пассивная позиция уклонения от вынесения вердиктов по вопросам конституционности.

Судебно-бюрократическая «унификация»

Следующий важный вопрос – особенности кадрового наполнения судейского состава. Японская система не является единой системой специалистов в области юриспруденции, какую можно увидеть в странах с англо-американским правом (где она предполагает выбор судей из числа лиц, накопивших определенный опыт юридической работы) – вместо этого для судов используется бюрократическая кадровая система (система карьерных судей). В нашей стране после прохождения экзамена на юриста на этапе юридической стажировки подготовку совместно проходят юристы всех трех направлений, но при этом общераспространенная практика состоит в том, что даже при наличии возможности перехода на некоторый срок на прокурорские и другие общественные должности, а также в частные структуры, лица, назначаемые на должность судьи, в принципе работают в этом качестве на протяжении всего своего трудового пути – вплоть до выхода на пенсию. В рамках перемещений по службе переводы между тремя ветвями юридической работы, как правило, не практикуются, и смолоду нанятый на судейскую должность человек закрепляется в составе унифицированной «судейской номенклатуры». Заметным контрастом служит лишь состав Верховного суда, в который отбираются не только представители всех трех видов юридической деятельности, но и ученые, а также представители самых разных родов деятельности – административные руководители и т. п. По этой причине японские судьи неминуемо подвержены тому, что можно назвать пагубой обюрокрачивания – обособлению и склонности к консерватизму.

«Небожители», далекие от гражданских свобод

Поскольку в Японии, где численность юридического сословия в принципе невелика, и количество судей поддерживалось на уровне порядка 2 тыс. человек, судьи фактически являлись существами, совершенно незнакомыми простому обывателю – на них взирали как на «небожителей». С 1999 года в документе по итогам работы Совета по реформированию юридической системы был задан курс к переходу от общества предварительной подготовки административными средствами к основанному на главенстве юридических правил обществу пре- и пост-поддержки, для чего было запланировано увеличение корпуса юристов. Но в сравнении со значительным приростом численности адвокатов ожидаемого увеличения количества судей так и не происходит (в настоящее время их насчитывается порядка 3 тысяч).

Вне зависимости от того, какая используется юридическая система, роль судьи состоит в том, чтобы в качестве лица, наделенного правом вершить правосудие, реализовать то, что именуется «верховенством закона». Для этого обязательным условием является не только справедливость решений; требуется завоевывать доверие народа страны посредством открытости, честности и прозрачности процедур, определенности и очевидности стандартов. Следовательно, от каждого отдельного судьи, помимо исполнения долга по обеспечению общественной справедливости, требуется приверженность закону, независимость и нейтральность общественной позиции даже тогда, когда он не находится при исполнении служебных обязанностей – ему необходимо быть целостной личностью и поддерживать свой статус.

В том, что касается целостности, японские судьи, пожалуй, относятся к числу наиболее образцовых во всем мире. Прежде всего, в Японии невозможно представить ситуацию вынесения несправедливого вердикта из-за подкупа. Это объясняется не чем иным как чувством внутреннего самосознания и самоконтроля, с которыми судья исполняет свои служебные обязанности.

Между тем характерная особенность состоит в том, что, в отличие от других стран, у японских судей нет четко сформулированного свода этических правил. По словам самих судей, «Благодаря тому, что принципы юридической этики формируются обычаем на основе традиций, а также воспитанием в рамках отношений старших и младших внутри судейского корпуса, высокий уровень профессиональной этики утвердился и в отсутствие ее кодификации».

Конечно, это не значит, что в Японии судьи не совершают дурных поступков, иначе говоря, не нарушают этику. Примеры нарушения судьями их особого этического долга имеются. Несколько отличаются проявления этой проблемы. В любой стране судье вменяется в обязанность воздерживаться от поступков, наносящих вред доверию со стороны народа, причем даже тогда, когда судья занимается чем-нибудь за рамками своих служебных обязанностей, и обращать самое серьезное внимание на то, как судья «выглядит со стороны» – в глазах рядового обывателя и т. п. При этом возникает вопрос о том, как согласовать гражданские свободы судьи с заботой о доверии к судьям со стороны населения.

В случае Японии, хотя юридически то, что именуется «гражданскими свободами», гарантируется судьям точно так же, как и всем остальным, фактически традиционный подход в судах состоит в том, что необходимо избегать действий, сопряженных с «опасениями» о том, что они могут быть восприняты как сомнительные с точки зрения рядовых членов общества. В качестве примеров можно привести случаи, когда выражение политических взглядов после раскрытия своего статуса судьи или обсуждение юридических проблем в личном блоге служили основанием для наказания на основании принципа видимости права.

Подобное случается во всех странах мира, и можно утверждать, что международным стандартом в таких ситуациях выступает приоритет гражданских свобод. Несмотря на то, что в нашей стране дисциплинарных случаев наблюдается немного, когда они происходят, ситуация сводится не к обеспечению широты гражданских свобод судьи – скорее срабатывает «внутрикорпоративное давление» со стороны коллег, результатом которого становится чрезмерное самоограничение судей.

Угроза независимости судей

Вернемся к Конституции. Говоря о японских судьях, приходится отметить, что под внутрикорпоративным давлением судейского корпуса неминуемо ущемляется то, что именуется «независимостью судей». В свою очередь эта независимость является важной предпосылкой для того, что именуется «независимостью судопроизводства»: судья должен быть независим не только от давления извне системы правосудия – им не должны распоряжаться и внутри юридической системы. Однако судейские механизмы нашей страны предусматривают единую структуру судейской бюрократии, на вершине которой находится Верховный суд; в руках Верховного судьи и канцелярии Верховного суда сосредоточены высшие административно-юридические полномочия.

В принципе, администрирование юридической системы осуществляет Судейская коллегия, но фактически она выполняет функцию органа, утверждающего решения Верховного судьи и канцелярии Верховного суда. Конституция устанавливает твердые персональные гарантии для судей, которые не должны подчиняться распоряжениям о переводе на другое место, продвижении и другим кадровым распоряжениям, и тем не менее на деле, помимо того, что перевод судей стал рутинной практикой, доходит и до того, что от кадрового отдела объективно зависят вопросы карьерного роста и жалованья. Несмотря на то, что идет поиск путей улучшения ситуации, в частности введение новой системы оценки кадров, в общем и целом прозрачность кадровых решений по-прежнему остается низкой.

Будучи подчинен столь мощной юридической администрации, каждый отдельный судья как элемент бюрократического механизма правосудия оказывается под давлением корпоративной солидарности. «Единообразие» японских судей вряд ли является особенностью, которой следует гордиться – скорее, оно показывает: то, что мы именуем «независимостью судей», балансирует на опасной грани.

Фотография к заголовку: Верховный суд в полном составе (рассмотрение апелляции по иску об абонентских платежах за услуги общественного вещания NHK), 25 октября 2017 г (© Jiji Press)

Статьи по теме

• Дело Карлоса Гона: преступление и наказание в Японии в центре международного внимания. Каким должно быть правосудие?
• Нужно ли менять Конституцию Японии?
• Токийский процесс: взгляд из XXI века
• Вердикт Окружного суда Кумамото по «делу Кикути»: неконституционность проведения судебного процесса в особом порядке как «дискриминация, не имеющая рациональных оснований»