История одной лжи: по следам публикаций о «женщинах для утешения» в «Асахи симбун»

Реальность, не зависящая от проверки фактов газетой «Асахи»

В отношении войн периода Сёва (термин, предложенный в 2006 году газетой «Ёмиури симбун» как собирательное обозначение для Маньчжурского инцидента 1931-1932 гг., Японско-китайской войны 1937-1945 гг. и событий Второй мировой войны на Тихоокеанском театре военных действий 1941-1945 гг. — прим. перев.) факт состоит в том, что по всей Азии — в Японии и там, где действовала императорская армия Японии, — действительно существовал институт «женщин для утешения военнослужащих». Столь же неоспоримо и то, что в районах ведения боевых действий на фоне применения военной силы имели место многочисленные случаи насильственного принуждения представительниц местного населения к роли «женщин для утешения». Это ничем не отличается от преступного насилия военных на оккупированных территориях во время других войн.

Тем не менее, это в любом случае относится только к прифронтовым территориям. Сама же система «женщин-утешительниц для военнослужащих» как таковая являлась не более чем вполне легальным для того времени в Японии явлением организованной и подконтрольной властям проституции, действовавшей на территориях, оккупированных японскими войсками. (Здесь уместно отметить, что институт легальной проституции в Японии был полностью ликвидирован лишь в 1958 году). Наибольшую часть таких «женщин-утешительниц» составляли японки, прибывавшие с территории Японии. Среди них также были женщины с Корейского полуострова, а также с Тайваня, которые в то время являлись частью японской территории. Подконтрольная государству проституция была ничем иным как общественно признанной формой торговли людьми, и факт существенного ущемления прав человека тех, кто являлся предметом такой торговли, не вызывает никаких сомнений. Однако эти нарушения прав человека и военные преступления, именуемые «насилием в зоне ведения боевых действий» — совершенно разные явления.

В последние годы Японию особенно ожесточенно критикует в связи с проблемой «женщин-утешительниц для военнослужащих» правительство Южной Кореи, сосредоточенно настаивающее, что совершено военное преступление. Это вызывает сожаление, поскольку со времени войны 1894-1895 годов с многонациональной империей Цин (носящей название по династии монархического Китая того периода), Япония не вела никаких войн на Корейском полуострове. Не говоря уже о том, что за всю новейшую историю Япония ни разу не воевала с государствами Корейского полуострова.

Вымысел, созданный Ёсидой Сэйдзи

Фото: покойный Ёсида Сэйдзи (предоставлено «Ёмиури симбун» / Aflo)

Между тем, как до сих пор в Южной Корее, так и до определённого момента в Японии, эта проблема рассматривалась именно в качестве «военного преступления». Коренным фактором, который привёл к такому положению дел, стала одна ложь. Эта ложь — так называемые свидетельства всего лишь одного человека, ныне покойного Ёсиды Сэйдзи (1913-2000). По словам самого Ёсиды, в военные годы он был начальником отдела мобилизации, отвечавшего за организацию труда подённых работников, в местном отделении Совета промышленных трудовых ресурсов в городе Симоносэки префектуры Ямагути. В 1980-е годы этот человек опубликовал два своих произведения, в которых, ссылаясь на собственный опыт, он утверждал: «Во время войны на острове Чеджу было отловлено около двухсот молодых женщин». Позднее, когда это обернулось серьёзной проблемой, представители средств массовой информации, японские исследователи-историки, и более того, даже южнокорейские исследователи побывали непосредственно на месте упомянутых событий в поисках подтверждения этих слов, однако никому из них так и не удалось отыскать ни материальных свидетельств, ни свидетельских показаний в пользу утверждений Ёсиды.

Если бы всё на этом и закончилось — «литературное творчество» просто кануло бы в Лету, не вызвав особого общественного интереса. Однако ситуация резко изменилась в 1982 году, когда эти так называемые свидетельства Ёсиды были затронуты в статье, опубликованной в «Асахи симбун». Нет необходимости напоминать, что ещё с довоенных лет эта газета является одним из наиболее влиятельных средств массовой информации в Японии. Из-за газетной публикации «отлов для превращения в „женщин для утешения”» на Корейском полуострове многие в Южной Корее стали воспринимать как непреложный факт, а проблема «женщин для утешения» превратилась в одну из главных тем антияпонской критики.

Ещё более запутало ситуацию то, что данный вопрос стали смешивать с проблемой «девичьих трудовых отрядов», в которые набирали население в военные годы в порядке трудовой повинности. «Девичьи добровольческие трудовые отряды» являлись организационной структурой, существовавшей, главным образом, на базе образовательных учреждений как в самой Японии, так и на подконтрольных ей территориях. В результате этой путаницы то тут, то там стали утверждать, что «система женщин для утешения» имела обширный размах.

Основные итоги проверки фактов, связанных с так называемой «проблемой женщин для утешения», газетой «Асахи»

Серьёзное изменение направления дискуссий после публикаций января 1992 года

Кульминацией истории стал выход публикаций январских дней 1992 года непосредственно до и после визита в Южную Корею премьер-министра Японии Миядзавы Киити. В предшествовавшем году бывшие «женщины-утешительницы» впервые стали известны под своими настоящими именами, были поданы иски против японского правительства. В течение всего периода, когда происходили эти события, публикации в газете «Асахи» предшествовали появлению соответствующих сообщений в южнокорейских СМИ. В скандальной ситуации, непосредственно предшествовавшей визиту в Южную Корею премьер-министра Японии, в прессе появилось сообщение о материалах, согласно которым армия и другие общественные институты содействовали вывозу «женщин для утешения» в «заведения для утех», в связи с чем Миядзава Киити во время своего пребывания в Южной Корее вновь принёс извинения. Более того, это побудило в следующем году выступить по проблеме «женщин для утешения» генерального секретаря кабинета министров Японии Ёхэя Конно (отметим, что, хотя в этом выступлении подтверждался факт причастности общества к деятельности и управлению «заведениями для утех», а также факт принуждения на территориях, где велись военные действия, напрямую факт принуждения женщин в Южной Корее в выступлении не затрагивался). В целом, средства массовой информации по сути подхватили и распространили сведения, изложенные в материалах газеты «Асахи».

Как и следовало ожидать, лишь тогда, когда в движение пришли все силы вплоть до правительств, в спешном порядке взялись за проверку фактов, изложенных в ряде публикаций. В результате стало ясно, что свидетельства Ёсиды не имеют под собой реальных оснований, к тому же допущено смешение понятий «трудовые отряды» и «женщины для утешения». После августа 1992 года японские СМИ стали воздерживаться от публикации материалов, ссылающихся на свидетельства Ёсиды. Однако при этом они ограничились прекращением тиражирования информации, ни опровергнув, ни скорректировав вышедшие ранее публикации.

Тупик в японско-корейских отношениях

Между тем, пока масс-медиа отмалчивались, события развивались всё более стремительно. В 1996 году Комиссия по правам человека Организации Объединённых Наций представила документ под названием Доклад Куварасвами, где в качестве доказательства были использованы свидетельства Ёсиды. Более того, семь бывших «женщин-утешительниц» в Южной Корее, которые приняли компенсации от Азиатского фонда мира для женщин (Фонда женщин Азии), специально учрежденного под руководством правительства Японии с целью создать механизм выплаты компенсаций бывшим «женщинам-утешительницам» по всему Азиатскому региону, подверглись у себя на родине суровому порицанию. Затем южнокорейское правительство прекратило выплачивать социальные пособия этим женщинам. В отсутствие понимания выступления Коно, в Южной Корее и сейчас преобладает позиция, согласно которой к южнокорейским «женщинам для утешения военнослужащих» следует относиться точно так же, как к лицам, подвергшимся насилию в зонах военных действий.

Благодаря кампаниям, которые вели американцы корейского происхождения, такое отношение распространилось и в Соединённых Штатах Америки. Это привело к принятию в 2007 году палатой представителей конгресса США резолюции, осуждающей Японию. В то время возглавлявший своё первое правительство премьер-министр Абэ Синдзо произнёс слова: «Имело место принуждение в широком смысле слова, однако принуждения в узком смысле не было». Абэ пояснил, что под этим он подразумевал, что, хотя в Корее были женщины, ставшие «женщинами для утешения военнослужащих» в результате торговли людьми, они не подвергались принуждению, сопоставимому по уровню с насилием в зонах боевых действий. Однако, несмотря на пояснения, правительство и общество США незамедлительно наградили премьер-министра Японии ярлыком «ревизиониста исторических событий». А японское правительство после выступления Коно в своих последующих действиях фактически не может признать слова Ёсиды Сэйдзи ложью. Как следствие, отношения Японии и Южной Кореи оказались в тупике, перспектив выхода из которого не просматривается.

Обстоятельства в Южной Корее: Ли Сын Ман и его требование признать роль Кореи как «страны-победительницы Японии»

Вряд ли можно утверждать, что в отношении проблемы «женщин для утешения военнослужащих» в Южной Корее с самого начала сложилось осознание своей страны в качестве потерпевшей стороны. Если бы в военные годы действительно имели место действия, которые с высокой степенью вероятности могли быть отнесены к преступлениям, сразу же после окончания войны Корея, по всей вероятности, подняла бы данный вопрос подобно тому, как это сделали Нидерланды, добившиеся осуждения виновных в качестве военных преступников второй и третьей категорий. В действительности же тема «насильственного принуждения к роли „женщин для утешения военнослужащих”» была поднята лишь в начале 1980-х годов, при этом формально первой о наличии свидетельств такого рода событий сообщила японская сторона.

Но стоило единожды затронуть тему «насильственного принуждения к работе в качестве „женщин-утешительниц”», как она получила удивительно быстрое и широкое распространение. Несмотря на то, что в Южной Корее не располагали такого рода фактами, там имелось достаточно причин для того, чтобы эту тему подхватить.

Нет необходимости напоминать о том, что Южная Корея является государством, рождение которого состоялось в результате прекращения колониального правления на Корейском полуострове бывшей императорской Японии по завершении Второй мировой войны. И Южная, и Северная Корея возникли в результате краха Японской империи, однако вместе с тем нет решительно никаких оснований утверждать, что они одержали победу в борьбе за независимость собственными силами. Поскольку обе стороны категорически не допускали существования друг друга, вспыхнула Корейская война. После окончания военных действий между сторонами продолжается жесткий конфликт национальной идентичности.

Если говорить прямо, наибольшая часть ответственности за эту борьбу лежит на стороне Севера. После присоединения Кореи к Японии, Северная Корея при поддержке Коммунистической партии Китая сформировала структуры для ведения партизанского сопротивления Японии, главным образом, в административном районе Яньбянь провинции Гирин бывшей Маньчжурии, назвав это «законным движением за независимость». С другой стороны, в Республике Корея перед войной существовало руководство, возглавляемое Ли Сын Маном, впоследствии первым президентом Южной Кореи, считавшее своим предшественником Временное правительство Республики Корея, которое действовало заодно с правительством Китайской Национальной народной партии (Гоминьдан). Во время японско-китайской войны Временное правительство сформировало военную структуру под названием Корейская армия освобождения, которая фактически не функционировала и никакой реальной борьбы с Японией не вела. К тому же, и само Временное правительство Республики Корея так и не было признано международным сообществом. Более того, стоявшее за спиной этого Временного правительства гоминьдановское правительство потерпело поражение от коммунистического режима, стоявшего за спиной Северной Кореи, и в 1949 году было вынуждено отступить на Тайвань.

Однако южнокорейское правительство Ли Сын Мана в ходе Корейской войны за объединение полуострова в своей борьбе против Северной Кореи продолжало подчеркивать свою «историю антияпонского сопротивления». В результате в сентябре 1951 года, когда союзники проводили Сан-Францисскую мирную конференцию, завершившуюся подписанием мирного договора между Японией и западными державами, правительство Ли Сын Мана потребовало себе место за столом переговоров и право поставить подпись под итоговым документом. Тем самым Южная Корея настойчиво потребовала от международного сообщества признания своей роли в качестве победительницы в борьбе с Японией. Разумеется, союзные державы ответили решительным отказом. Тем не менее, Южная Корея продолжала отстаивать этот политический курс Ли Сын Мана, и в дальнейшем, вплоть до формирования правительства Пак Чон Хи, эта страна продолжала изображать «победителя в борьбе с Японией» как во внутренней, так и во внешней политике.

Не вполне корректное сопоставление с Германией

Призрак этого «домысла Ли Сын Мана» благополучно дожил до наших дней. Рассматривая критику со стороны южнокорейских политиков, разного рода общественных объединений и масс-медиа в отношении Японии, становится очевидным, что сравнение Японии с гитлеровской Германией звучит столь часто, что вполне можно назвать его непременным. В особенности, если затрагивается проблема островов Такэсима. Со времени воссоединения Германии в 1990 году, когда с Польшей был заключён договор, который окончательно устанавливал межгосударственную границу и решал проблему претензий со стороны беженцев, в Южной Корее постоянно и настойчиво звучат утверждения о том, что Японии следовало бы поучиться у Германии.

Однако сопоставление Южной Кореи и Польши представляется не вполне резонным. В отличие от Южной Кореи, Польша вела войну против Германии. Вместе с тем, она является стороной, пострадавшей от преступлений нацистского режима и военных преступников. Позволю себе повториться: Южная Корея не является государством, которое воевало с Японией в годы Второй мировой войны. Вне зависимости от того, было с этим согласно население Корейского полуострова, или нет, в то время он являлся территорией Японии. Поэтому Южная Корея лишь изображает себя страной-победительницей в военной борьбе с Японией из собственных соображений и психологических мотивов. Когда речь заходит о проблеме «женщин, насильно принужденных работать „утешительницами военнослужащих“», эта страна по собственной инициативе примеряет на себя образ европейских стран, переживших немецкую или советскую оккупацию.

Обстоятельства в Японии: газеты национального масштаба, имеющие опыт «пособников войны»

Наряду с этим явлением, какая-то часть японского общества, в том числе и СМИ, тоже была склонна высказывать сомнения, не является ли Южной Корея страной, пострадавшей от военных действий Второй мировой войны. Но и здесь всё становится понятным, если провести сравнение с Германией.

Япония и Германия, сдавшиеся союзникам в результате Второй мировой войны, в соответствии с условиями капитуляции подверглись ликвидации старых правящих режимов, а ответственные лица были осуждены военными трибуналами. При этом в Германии были ликвидированы нацистские преступники и нацизм, а в Японии — военные и милитаризм. Демилитаризация Японии была проведена более тщательно, нежели в Германии. Но только демилитаризация. Ввиду ограниченного объёма данной статьи и необходимости не отклоняться слишком далеко от заданной темы, я не стану подробно об этом рассуждать, однако, исходя из фактических итогов послевоенных преобразований, можно считать, что, за исключением вооруженных сил, во всех остальных сферах, не считая роспуска финансово-промышленных кланов дзайбацу, фактически в полном составе пережили перемены все: и политики, и бюрократические структуры, и высшие учебные заведения.

В особенности это относится к средствам массовой информации. В Германии в ходе реализации мер по запрету политики и пропаганды нацизма были проведены тщательные люстрации и осуждены влиятельные лица. Не избежали этого процесса и газеты, которые тоже начали отсчёт «с нуля». С этой точки зрения между Японией и Германией имеется значительная разница.

Именуемые с довоенных времён и вплоть до наших дней «тремя большими газетами» «Асахи», «Майнити» и «Ёмиури» с начала Манчьжурского инцидента 1931 года и во время вторжения Японии на территорию континентального Китая так активно занимались «повышением боевого духа», словно сами являлись представителями милитаристской верхушки, подобно снежному кому наращивая свои тиражи. По состоянию на 1945 год газеты «Асахи» и «Майнити» издавались тиражом около 3,5 млн экземпляров, а тираж «Ёмиури» достигал примерно полутора миллионов, и именно тогда они утвердились в качестве печатных органов национального масштаба. В послевоенное время штаб-квартира главнокомандующего союзными оккупационными войсками подвергла главного редактора «Асахи» Огату Такэтору и президента «Ёмиури» Сёрики Мацутаро отстранению с публичных должностей в связи с подозрениями в их причастности к военным преступлениям, однако спустя непродолжительное время запрет в отношении этих лиц был снят. В целом, в сфере средств массовой информации, за исключением раздела национального информационного агентства «Домэй цусин» на три компании — «Дзидзи цусин», «Киодо цусин» и «Дэнцу», все компании не только уцелели, но и сохранили прежние названия.　

Утратившие инициативу в интерпретации истории власть и политики

Сила влияния на общественное мнение масс-медиа, превращенных в орган пропаганды в рамках режима всеобщей мобилизации в годы войны, в послевоенный период не только не ослабла, но напротив, постепенно возрастала. Правительство и общественные институты фактически оказались «огорожены» масс-медиа посредством системы «корреспондентских клубов», которые снабжались информацией в преимущественном порядке. Таким образом, в послевоенные годы фактически сохранился механизм, сложившийся в рамках режима всеобщей мобилизации.

С демилитаризацией общества влиятельность прессы только возросла, и газеты общенационального масштаба, а также другие крупные средства массовой информации обрели колоссальную власть. Нижеприведенная диаграмма позволяет получить представление о том, насколько масштабное явление они представляют собой в рамках отдельно взятой страны. По своим тиражам «Ёмиури» и «Асахи» занимают первое и второе места не только в Японии, но и в общемировом масштабе. Принимая во внимание, что такие страны как Китай или Индия обладают населением, десятикратно превышающим по численности японское, а также тот факт, что зона распространения японского языка практически ограничивается одной лишь Японией, это следует признать феноменальным показателем. Если учесть, что непосредственно перед поражением в Холодной войне и распадом СССР советская газета «Правда» издавалась тиражом около 15 млн экземпляров, а тираж китайской «Жэньминь жибао» достигал десяти миллионов, можно судить о том, насколько выдающимся явлением следует считать гигантский размах крупнейших газет Японии в своей стране.

При этом в связи с утратой правительством из-за поражения Японии в войне морального авторитета, который позволял бы диктовать ценности, сложился механизм, обеспечивший главенствующие позиции общественному мнению, тон которому задают журналистские и академические круги. Проблемы, связанные с вопросами истории и ответственности за войну, стали для масс-медиа тем самым материалом, который позволял утвердиться на позициях подавляющего превосходства по отношению к правительству и политической власти. С точки зрения необходимости снятия вопроса о собственной ответственности за войну, масс-медиа также испытывали необходимость продемонстрировать позицию «поборников справедливости». Таким образом, проблемы истории отношений с соседними странами превратились для японских газет в отличную приманку для читателей.

Есть ли выход? — проверка фактов газетой «Асахи» слишком запоздала

По мнению автора, перепроверка фактов, изложенных в давних публикациях, предпринятая «Асахи симбун», а также признание ошибочности этих статей, являются правильным поступком газеты как средства массовой информации. Однако сделано это было слишком поздно. Со времени первого упоминания изданием свидетельств Ёсиды прошло 32 года, когда правительство предприняло вынужденные действия. Вместе с тем, со времени утраты доверия к свидетельствам в 1992 году прошло целых 22 года. Всё это время в общественном мнении Южной Кореи укоренялось осознание проблемы «принуждения женщин к роли „женщин для утешения”». Более того, эта проблема была признана и международным сообществом в качестве одного из наиболее ярких образчиков ответственности Японии за войну.

В глазах международного сообщества, в общем масштабе темы Японии и «женщин для утешения солдат», предметы споров с Южной Кореей выглядят не более чем ничтожно малой частью проблемы. В целом же проблема «женщин для утешения» имеет очень серьёзное значение именно потому, что в ней иностранцы видят отношение Японии к проблеме ответственности за войну в целом. Однако, какой бы ничтожно малой ни считалась «ошибка», когда Япония по собственной инициативе предпринимает попытки её исправить, с позиции сторонних наблюдателей это расценивается как попытка «скорректировать историю». Такое суждение возникает даже при полном понимании того, что страны, с которыми Япония пытается прийти к решению, используют эту проблему для реализации собственных политических замыслов. В этом смысле Япония по-прежнему находится на скамье подсудимых. Между тем, в самой Японии имеется скрытое внутреннее давление со стороны тех, кому хотелось бы, добившись пересмотра частных ошибок прошлого на основании уточнённых сведений, подтолкнуть к отказу от ответственности за военное прошлое в целом. Этот фактор ещё более ограничивает пространство для манёвра, которое имеется в распоряжении Японии.

С другой стороны, в Южной Корее в последние годы происходит процесс стремительного сближения с Китаем, и вместе с тем по-прежнему звучат заявления в духе так называемых «домыслов Ли Сын Мана» (формирующих образ Кореи как «страны-победительницы» в борьбе с Японией, которая при этом уподобляется гитлеровской Германии). Такая позиция начинает находить отклик в Китае. Судя по всему, в Японии пока ещё не осознали в полной мере всю остроту этой ситуации, однако звучащие в Китае заявления, в которых признаётся совместная китайско-корейская борьба с Японией, а также превозносятся заслуги Армии освобождения Кореи, очень важны для Южной Кореи в дипломатическом смысле. Ведь Китай является силой, в принципе и в первую очередь выступающей в поддержку Северной Кореи. По мере того, как становится более вероятной перспектива краха Северной Кореи и воссоединения на Корейском полуострове, есть все основания полагать, что движение в пользу признания как внутри страны, так и за её пределами «домыслов Лы Сын Мана» в качестве главного составляющего элемента идеи единого государства будет только усиливаться.

Даже после отзыва прошлых публикаций вряд ли стоит рассчитывать, что ситуация вернётся к состоянию «чистого листа». Поэтому в ряду «художественных домыслов» в двусторонних отношениях Японии и Южной Кореи именно ставшая отправной точкой ложь Ёсиды Сэйдзи стала самым большим грехом, который привёл к ни с чем не сравнимым по остроте последствиям.

(Мамия Дзюн, член редакции nippon.com)

(Оригинал статьи на японском языке опубликован 12 сентября 2014 г.)

Дополнительная информация: Публикации на тему «женщин для утешения» и проблемы, связанные с историей. Хронологическое развитие событий