Ёсида Сёин и его столетие

В предчувствии бури

После смерти Ёсиды Сёина политическая деятельность его учеников зачастую носила экстремистский характер. Покушения на убийство, диверсии, шантаж, забота в первую очередь о политической выгоде, а не об интересах страны, провокации, направленные на разжигание иррациональной ксенофобии. Этот стиль впоследствии оказал нездоровое влияние на японскую политику. Многие исследователи усматривают причины этого во взглядах Сёина. Особенно усилилась такая критика в годы после Второй мировой войны, когда прямое влияние революции Мэйдзи уже не так ощущалось. Все, в общем-то, так и есть, однако же у любых событий есть своя подоплёка. Здесь мы хотим рассмотреть то время, когда появился Ёсида Сёин.

Когда сами японцы анализируют своё прошлое, то неизбежно дается собственная оценка событий. Здесь же необходим отстранённый взгляд со стороны. Попробуем взглянуть на ситуацию глазами английского дипломата и переводчика Эрнеста Сатоу, приехавшего в Японию в 1862 году и близко видевшего снаружи и изнутри политические изменения, происходившие в конце периода Эдо (1603-1868) и в начале Мэйдзи (1868-1912). Он так рассказывает об этом в своих мемуарах:

«Когда сменилось несколько поколений (после становления сёгуната Токугава), потомки заслуженных военачальников и политиков превратились в бездумных кукол, а кроме того, порочность системы наследования должностей таким же образом сказалась и на потомках определявших политику советников каро. Так в домах всех даймё сложилась та же ситуация, что и в семьях горной Шотландии. Определяющая политическая воля была слаба и зависела от чувств и предпочтений бездумной правящей аристократии.

Политическая власть, управлявшая крупными даймё, стала всего лишь номинальной, а в результате и в домах вассалов относительно деятельные и наделённые умом люди (в большинстве своём самураи, не имевшие титулов и поместий) вершили политические дела вместо даймё и каро, и удивительно, что революция 1868 года произошла именно в такое время. Эти люди в реальности управляли княжествами и определяли политику князей, составляли заявления, с которыми князья должны были выступать в официальных случаях.

В который раз повторюсь – те даймё были бесполезными. Политической власти, хотя бы даже в форме современной конституционной монархии, не было, система воспитания была неправильной, а потому уровень знаний был гораздо ниже среднего. Эта странная политическая система могла существовать только потому, что Япония отгородилась от других стран. Когда же на неё подул ветер новой европейской мысли, она рассыпалась в прах, подобно египетской мумии, извлечённой из саркофага» (Эрнест Сатоу «Революция Мэйдзи глазами одного дипломата», пер. Саката Сэйити).

«План укреплений залива Эдо», показывающий оборонительные сооружения, построенные сёгунатом ко второму приезду адмирала Перри в 1854 г. (Государственный архив Японии)

Что же мы здесь видим? По тону изложения текст заметно отличается от описаний периода Эдо и конца сёгуната, сделанных японцами. Ситуация точь в точь напоминает сложившуюся в некоторых странах сегодня. Слово «даймё» можно заменить на «Токугавская система княжеств» или «военные-буси как правящее сословие». Становится понятна тоска, снедавшая Сёина, и та Япония, которая его уничтожила.

Кстати говоря, эта книга, изданная Сатоу в Лондоне в 1921 году, до поражения во Второй мировой войне находилась в списке запрещённой литературы в Японии. В 1938 году Бюро составления материалов о революции Мэйдзи при министерстве образования впервые выпустило сокращённый перевод в виде издания, не предназначенного для продажи. Небольшое количество экземпляров раздали некоторым исследователям, но все места, которые сочли неподходящими для публикации, были удалены.

Закулисная жизнь правящего военного сословия

Рассмотрим ситуацию ещё немного подробнее. Японская феодальная система, заключавшаяся в правлении военных-буси, существовала с некоторыми изменениями с конца XII века и сильно устарела. Токугавская система княжеств представляла собой иерархию даймё и аристократов, на верху которой находился сёгун, но она не была простой пирамидой. По значимости среди глав княжеств выделяли симпан, «родственные княжества», правители которых имели право на наследование титула сёгуна, и гокамон, «великие дома», состоявшие в дальних родственных связях с домом сёгуна, которые изначально выглядели внушительно как самостоятельные политические силы, и в сёгунском правительстве бакуфу за ними были закреплены определённые властные полномочия. В действительности же вершить судьбы страны могли лишь фудай-даймё, которые были вассалами Токугава до установления сёгуната, хотя их владения и были сравнительно невелики, и бюрократы-хатамото, находившиеся в прямом подчинении сёгуна. Даже симпан, родственники, были отстранены от управления страной.

Князья-даймё делали местную политику в пределах своих владений, то есть княжеств. Этим занимались вассалы этих даймё. До этого уровня все принадлежали к воинскому сословию буси. Все они получали должность по наследству, и так формировалось это сословие. К концу правления Токугава больших и малых даймё насчитывалось около 300. Глубоко укоренилась раздробленность политических традиций. При этом сёгун и его правительство свободно могли распоряжаться княжествами, нередко проводились конфискации, упразднения и перемещения княжеств. Таким образом, даймё и военных-буси сложно назвать суверенными правителями.

Императорский двор в Киото, возглавляемый императором, в борьбе с военными властями в XIII веке потерпел поражение и утратил политическую власть, а с установлением в начале XVII века сёгуната Токугава стал полностью номинальным, и фактически жил на иждивении у сёгуната.

Незначительная роль буси в экономической жизни

Реальную власть в экономическом и социальном управлении имели люди, относившиеся не к буси, а к сословию сёмин, «простого народа». В особенности это относится к праву владения землёй – в этот период земля была собственностью не князя, а принадлежала людям из этого сословия. Крестьяне были не крепостными, как в Европе, а землевладельцами, которым платили арендную плату за право пользования землёй для земледелия.

То же относилось и к плате за городские земли. Три сотни даймё строили в регионах призамковые города, где накапливался капитал, установились сухопутные и морские пути, оживилась внутренняя торговля, и в период Токугава активно развивались коммерция и финансы. Весь этот сельскохозяйственный и финансовый капитал принадлежал людям из сословия сёмин. При управлении к их мнению нельзя было не прислушиваться, и развивалось местное самоуправление и представительские институты.

Доходы правительства бакуфу и даймё зависели от размеров годового налога, который собирали в основном в виде натурального фиксированного налога с сельскохозяйственных земель, и вассалам выплачивали фиксированное содержание в виде определённого количества риса; такое содержание передавалось по наследству. Само собой разумеется, в условиях быстрого расширения денежной экономики власть стеснённых в постоянных денежных поступлениях бакуфу и даймё сословия буси стала шаткой в масштабах национальной экономики.

Предпринимались отчаянные меры для производства и реализации риса, являвшегося официальным расчётным средством, но рисоводство крайне зависит от климата, и это было причиной частого голода и экономических кризисов. Даже при политике крайней экономии буси проигрывали в условиях денежной экономики. Сословие буси уже не могло существовать независимо от финансистов, принадлежавших к сословию сёмин.

Начало давления извне

При этом, как и говорит Сатоу, система наследования должностей определённо привела к ослаблению сословия буси. Система распределения политической власти, обязанностей, собственности и передачи их по наследству была эффективна для сохранения стабильности, но неохотно приспосабливалась к изменениям. В 1636 году сёгунское правительство приняло меры по изоляции страны, и за немногими исключениями запретило контакты с зарубежными странами. Государственная политика закрытия страны от внешних изменений помогла продлить правление сёгунов Токугава, но, с другой стороны, приводила к разложению правящего сословия буси.

К концу XVIII века упадок системы сёгунского правления и княжеств было невозможно скрыть. Во-первых, это было заметно на примере «Великого голода годов Тэммэй», свирепствовавшего в 1782-1786 годах. Причиной голода, поразившего восточную часть Японии, стало извержение вулкана Асама, расположенного на границе регионов Синсю и Дзёсю (современные преф. Нагано и Гумма). Согласно данным позднейших исследований, количество умерших превысило 900 тысяч человек. Княжества северо-восточной части страны пришли в запустение, а приток беженцев и резкий рост цен в Эдо и Осаке привели к нарушению общественного порядка и частым бунтам.

Кроме того, в 1760-е годы в районе Эдзо (Хоккайдо) начало ощущаться присутствие России, и в 1778, 1781, 1804 годах в Японию прибывали российские послы с царскими посланиями, в которых содержались запросы на установление дипломатических отношений. Сёгунское правительство отвергло их, что в конце концов привело к вооружённым столкновениям. С наступлением XIX века в морях вокруг Японии стали проявлять себя и другие страны, требовавшие открытия страны, что также время от времени приводило к стычкам. Опиумные войны 1840-1842 годов оказали своё влияние и на Японию. Повышение международной напряжённости привело к росту тревожных настроений в стране и к увеличению национального самосознания.

Первый мятеж за два столетия: восстание Осио Хэйхатиро

«Японско-американский мирный договор» (Национальное управление архивов и документации США)

Потом случился «Великий голод годов Тэмпо» (1833-1839), когда по всей стране умирали люди и вспыхивали бунты. Особо следует отметить восстание Осио Хэйхатиро в Осаке, ставшее первым мятежом за последние 200 лет. Осио Хэйхатиро, чиновник местной администрации, поднял вооружённое восстание с требованием реформ, что говорит о серьёзности ситуации. Однако и это не привело к изменениям в Японии.

Разумеется, сёгунское правительство за эти полвека, заполненные чередой внешних и внутренних кризисов, предпринимало попытки реформ. Однако они сводились к борьбе с симптомами, не затрагивали глубинных слоёв сложившейся политической и социальной системы, и потому не привели к сколько-нибудь значимым результатам. Разочарование действиями правительства охватывало буквально все слои общества. Во время приближения эскадры адмирала Перри правительство заблаговременно получило предупреждение от Голландии, единственной европейской страны, с которой Япония имела отношения, но никакой подготовки не провело, и действия сёгуната после прихода эскадры нельзя назвать активными.

В Японии до сих пор широко распространено ошибочное представление о приходе «чёрных кораблей» как об инциденте, разрушившем мир и благоденствие и поставившем Японию перед опасностью империалистической агрессии, то есть о Японии как о жертве. А ведь несмотря на то, что международная напряжённость росла уже три четверти века, в течение долгого времени ничего не предпринималось, из-за чего Япония и оказалась объектом «дипломатии канонерок». Как и в случае с внутренними проблемами, даже когда росло беспокойство, управление страной уже прогнило настолько, что было не в силах провести ни одной реформы.

Начало конца – упадок бакуфу и переоценка императорской системы

С начала этого критического столетия в Японии произошло два значительных изменения. Первым была переоценка императорской системы. Зародились сомнения в политических способностях бакуфу – распространилась политическая теория власти бакуфу как доверенной императором сёгунскому правительству – и императоры неоднократно высказывались в том же духе. Растущее под влиянием напряжённой международной ситуации национальное самосознание также подпитывало эту тенденцию. Под этим влиянием стали множиться исследования древности, то есть того периода, когда власть принадлежала императорам. Занимались такими исследованиями аутсайдеры токугавской системы – высшие слои «простого народа», сёмин, низшая прослойка правящего военного сословия буси, а также даймё «родственных княжеств», симпан, которые, подобно князьям Мито, не имели возможности участвовать в управлении страной.

Другим важным изменением стали местные реформы в княжествах. Все княжества сталкивались с необходимостью реорганизации экономики, и среди них было несколько успешных примеров, пусть даже масштабы и были невелики. Особенно примечательны княжества, расположенные в западной части страны. Благодаря благоприятному климату там добивались устойчивого роста производства сельскохозяйственной продукции, в особенности товарных культур. Рядом проходили важные морские торговые пути, княжества вывозили свои продукты в Осаку, главный по тем временам рынок торговли монопольными товарами, и иногда могли так поправить своё финансовое положение. Таким образом, княжества становились участниками товарной экономики. В результате некоторые из княжеств обрели достаточную экономическую мощь, чтобы противостоять бакуфу в последние годы его существования. Такие успешные княжества имели ряд общих характерных черт. Во всех таких княжествах эффективно использовали способных людей. Главный принцип, наследственная передача власти, оставался неизменным, но в условиях затянувшегося кризиса использование людей по способностям волей-неволей проникало в японское общество.

Княжество Тёсю, где жил Ёсида Сёин, как раз и было таким, где экономическая реорганизация прошла успешно. Добившись роста производства своих основных товаров – риса, соли и воска – княжество стало их монопольным производителем. В портовых городах Внутреннего Японского моря сформировалась прослойка торговой буржуазии с высокой политической сознательностью. Кроме того, неоднократно случавшиеся в годы Тэмпо широкомасштабные выступления крестьян вынудили княжество пойти на существенные уступки.

В дополнение к этому, княжество Тёсю было расположено в стратегически важном пункте торгового пути по Японскому морю Китамаэбунэ, соединявшего Осаку, Эдзо (Хоккайдо) и северо-восток страны. Такое расположение давало преимущества для экономического развития, но дело не только в нём. Близость к проливу Каммон, выходящему из Внутреннего Японского моря в Восточно-Китайское море, в дальнейшем сказалась не только на княжестве Тёсю, но и на судьбах всей Японии.

Вид на Симоносэки со стороны района Модзи. Справа виднеется гостиница «Сюмпанро»

Начало политических разногласий до прихода «чёрных кораблей» адмирала Перри

В условиях хронического кризиса баланс сил между бакуфу и княжествами был нарушен, и естественным следствием этого стало появление запроса на политические реформы в масштабах всей страны. Поводом послужила проблема 14-го наследника титула сёгуна. Консервативные члены кабинета министров бакуфу в качестве преемника после ослабевшего от болезни 13-го сёгуна Иэсады видели члена дома Кисю-Токугава, который был ближайшим родственным домом Токугава. Однако «родственные княжества», симпан, такие как Мито, Овари, княжество гокамон Этидзэн, княжество Сацума, из которого происходили законные супруги 11-го и 13-го сёгунов и которое можно назвать симпан, а также сотрудничавшие с ними княжества Тоса, Увадзима и другие активно продвигали своего кандидата, Хитоцубаси Ёсинобу из рода Мито-Токугава.

Это знаменовало изменения в политике, когда среди княжеств симпан, которые, хоть и возглавлялись родственниками сёгунов, но не имели возможности участвовать в политической жизни страны, появились сильные княжества (юхан), поддержавшие Хитоцубаси. Политические разногласия, которые привели сёгунское правительство к краху, начались задолго до прихода эскадры Перри. Консерваторы планировали назначить Ии Наосукэ, возглавлявшего фудай-даймё, на одну из высших должностей в стране, тайро, обеспечив себе преимущество, и поставили преемником сёгуна выходца из княжества Кисю. Кабинет министров, как и было заведено ранее, принял решение о заключении договора об открытии страны, а из-за сопротивления партии Хитоцубаси начали чистку, за которой последовали большие репрессии в общенациональных масштабах. Это и были те самые «Репрессии годов Ансэй», которые унесли жизнь Ёсиды Сёина. Они продолжились и в следующем, 1860 году, до убийства Ии Наосукэ.

Княжество Тёсю, впрочем, не входило в число тех, которые стремились к реформам. Хотя партия Хитоцубаси и была отстранена от власти, её сторонники сохраняли влияние в окружении сёгуна и, похоже, их действия были направлены на проведение реформ внутри системы. Князья Тёсю были самыми настоящими тодзама, «сторонними вассалами», и даже в случае проведения внутренних реформ в бакуфу всё равно осталось бы в стороне от политической власти. То же самое относится и к другим княжествам тодзама, низшей прослойке буси, верхней прослойке сёмин, к императорскому двору и другим силам – при наличии потенциала и политического сознания они не могли влиять на национальную политику. Вероятно, поэтому взгляды Сёина распространились в Тёсю, а его ученики обрели такое поле для своей деятельности.

Политические руководители и идеологи партии Хитоцубаси для преодоления внутренних и внешнеполитических кризисов стремились к тому, чтобы влиятельные даймё участвовали в национальной политике по-настоящему объединённой страны, и к достижению процветания и безопасности через модернизацию. При этом они, впрочем, не отказывались от наличия сёгунского правительства, – всё сводилось к тому, что желаемые реформы должны были проводиться силами феодалов и с сохранением самих феодалов.

Сёин как выразитель духа эпохи

Сёин думал совершенно иначе. Он был сторонником императорской власти. Его мысль, коротко выраженная как «Один государь, множество подданных», в конечном счете отрицала и сёгунское правительство, и право воинского сословия на власть. Он был последовательным сторонником равноправия, как это видно по тому, что в свою школу «Сёка сондзюку» он набирал учеников, не оглядываясь на их происхождение, и прославлял женщин, которые мстили за родных, хотя сами принадлежали к дискриминируемому классу буракумин. Он также говорил о построении процветающего государства с сильной армией, утверждая, что для того, чтобы противостоять империализму сильных держав Европы и Америки, Япония тоже должна расширяться вовне.

Во взглядах Сёина можно увидеть зарождение особенностей политической мысли новой Японии – социальные реформы, соответствующие современности по европейскому образцу, политические реформы, позволяющие гражданам участвовать в политической жизни, равноправие, право народов на самоопределение, государственничество, участие в соперничестве империалистических держав. В глазах японского воинского сословия такие взгляды были возмутительными и изменническими, но если подойти к ним со стороны Сёина и княжества Тёсю, то это и было мировоззрение, к которому они и должны были прийти в конце концов.

Школа «Сёка сондзюку» (г. Хаги преф. Ямагути)

Кстати, Сёин родился в 1830 году, непосредственно перед смутой годов Тэмпо. Будучи наследником преподавателя воинских искусств, он воспитывался в Хаги традиционным, истинно спартанским способом, но его кругозор внезапно расширился, когда он в возрасте 21 года выехал на учёбу за границы княжества. Путешествуя по Кюсю и Тохоку, он набирался опыта, впитывал впечатления, а в Эдо учился у Сакума Сёдзана и других лучших мыслителей своего времени. В этот период он узнал о внутренних и внешних кризисах, охвативших Японию, что и заставило его глубоко задуматься о происходящем. Кроме того, как и Осио Хэйхатиро, предводитель восстания годов Тэмпо, основой образования он избрал учение Ван Янмина, в котором особое значение придаётся поступкам людей, что и определило стиль его деятельности.

Однако его высказывания и дела, подобно попытке отплыть на американском корабле в США из Симоды, были обречены на неудачу. В условиях репрессий годов Ансэй, когда руководимый Ии Наосукэ сёгунат заключил с США Договор о дружбе и торговле, Сёин хотел этому помешать, но его окружение, в том числе и его ученики, всё ещё не собирались действовать так, как он того хотел. Ниже мы приводим строки из его послания другу, отправленного из тюрьмы в Хаги за полгода до смерти:

«Если великий полководец, усмиряющий варваров, сдастся внешним варварам, потом ему не останется ничего другого, как сдаваться. Великая Япония три тысячи лет была независимой и свободной – и когда в одно утро накладывают путы на нас, сможем ли мы, если в нас течёт кровь, терпеть это? Не стихнет боль в груди, пока не вдохновим своего Наполеона кличем свободы. Я всегда знал, что мне это сделать не суждено, и в последнее время изо всех своих небольших сил пытался сделать хоть что-то, но ничего не вышло. Наоборот, эти усилия привели меня в тюрьму. Если буду безрассудно пытаться взывать о чём-то ещё, покарают всю мою семью, но скажу, что нынешнее бакуфу и князья уже потеряли рассудок, и сделать ничего нельзя. Остаётся надеяться лишь на то, что появятся люди, наделённые способностями».

Так в ожидании революционных изменений Сёин и умер, а его негодование и скорбь о судьбах страны передались его ученикам.

Фотография к заголовку: Остатки замка Эдо в Токио