Убийство подростка из Кавасаки как свидетельство провала социальной политики и политики интеграции иммигрантов в Японии

Молодежь не в состоянии участвовать в жизни общества

20 февраля 2015 года, незадолго до рассвета, на берегу реки Тамагава в городе Кавасаки (префектура Канагава) был убит ученик седьмого класса, тринадцатилетний Уэмура Рёта. Убийцы заставили мальчика раздеться догола и сидеть в ледяной воде, нанесли несколько ударов по лицу канцелярским ножом, потом попытались перерезать ему горло, оставив на шее глубокую рану, от которой в конце концов наступила смерть. Рядом с местом убийства на земле были обнаружены ремни и шнуры, а на коленях у погибшего – синяки и кровоподтёки. Полиция предполагает, что в какой-то момент убийцы связали мальчику запястья и поставили его на колени, продолжая издеваться над ним. 

По делу об убийстве Уэмуры Рёты были задержаны трое молодых людей. Обвинение в совершении убийства предъявлено бросившему школу безработному подростку А. восемнадцати лет, проживающему с родителями (отцом-японцем и матерью-филиппинкой) и младшими детьми. Двое других задержанных – семнадцатилетние подростки Б. (бывший одноклассник главного обвиняемого) и В. (учащийся другой школы) – обвиняются в нанесении тяжких телесных повреждений, приведших к смерти. Как и главный обвиняемый, подросток В. – сын филиппинской женщины (матери-одиночки, которая растит его без помощи отца-японца).

Погибший Рёта Уэмура был вторым ребенком из пяти детей. С девяти лет он тоже рос в неполной семье. Когда Рёте было пять, его отец устроился на работу рыбаком и перевез семью в городок Нисиносима, расположенный на островах Оки в префектуре Симанэ. Когда родители развелись, Рёта учился в третьем классе начальной школы. Спустя два года мать с детьми переехала в Кавасаки. Начав учиться в новой школе, Рёта записался в баскетбольную секцию, но после летних каникул перестал появляться на занятиях секции и начал активно общаться с группой старших подростков. Это было два года назад, в 2013 году. В декабре прошлого года он присоединился к группе, заводилой в которой был подросток А., и через месяц после этого перестал ходить в школу. На снимке того периода Рёта сфотографирован с синяком под глазом – результатом побоев со стороны А.

Услышав в первый раз об убийстве мальчика и о том, что виновным в убийстве считают подростка с филиппинскими корнями, я сразу почувствовала, что мои худшие опасения начинают сбываться.

В период с 2004 по 2008 год я подготовила несколько репортажей о детях родителей-иностранцев. Я считаю, что преступность среди детей из смешанных семей – это следствие неспособности общества принять этих подростков такими, какие они есть. В последние годы все большее беспокойство вызывает положение детей, матери которых иммигрировали с Филиппин. Из-за плохого владения языком у них возникают проблемы с учебой, пребывание в школе становится для них невыносимым. Дома они сталкиваются с жестоким насилием, зачастую граничащим с откровенными издевательствами – отсюда конфликты с родителями. Я все это видела своими глазами. Но самое печальное, что те, кто призван помогать этим детям и поддерживать их, не в состоянии осознать всю сложность ситуации, понять ту реальность, в которой живут их подопечные. Помощи либо нет, либо она так ничтожна, что о полноценном участии этих детей в жизни общества нет и речи.

Кроме этого в современной Японии существует еще одна серьезная проблема – проблема бедности в неполных семьях. Ребенок, которого растит малообеспеченная одинокая женщина, как правило, не обладает никакими социальными ресурсами, и это тоже очень затрудняет ему жизнь. 

Мне кажется, что в такой наиболее уродливой форме – в форме жестокого убийства подростка, одного из самых слабых и незащищённых членов нашего общества – отчетливо проявилась полная несостоятельность социальной политики в современной Японии.

«Новые иммигранты» – филиппинские женщины в Кавасаки

Каково это – быть матерью-одиночкой? После бессонной ночи, проведенной за молитвой над телом погибшего сына, мать мальчика сделала через своего адвоката следующее заявление: «Я рано уходила на работу, еще до того, как сын шел в школу, а возвращалась всегда очень поздно. И я плохо представляла себе, что он делает, чем занимается». Ее слова нашли понимание и отклик у многих матерей-одиночек и сочувствующих им людей.

Доля бедных среди неполных семей в Японии составляет 54,6%, из них 85% – это семьи, где дети живут с матерью. 80% одиноких матерей иногда работают на нескольких работах, чтобы прокормить семью. Времени на общение с детьми не остается, что очень осложняет процесс воспитания. И все это – на фоне резкого увеличения числа неполных семей и вытеснения женщин на рынок неполной и временной трудовой занятости (из-за неартикулируемого, но превалирующего в рамках нынешней политики занятости подхода, рассматривающего мужчину как основного кормильца семьи, а работу женщины лишь как источник дополнительного дохода).

Между прочим, то, что убийство мальчика произошло именно на юго-востоке города Кавасаки – тоже не случайность. В этот промышленный район еще с довоенных времен стекались люди самого разного происхождения и социального статуса.

В мае 2015 года в малобюджетных хостелах на юго-западе Кавасаки произошел пожар, погибли десять пожилых постояльцев. В прошлом все они были рабочими – теми, кто в 60-е и 70-е годы прошлого столетия своим тяжелым трудом сделал возможным «японское экономическое чудо», а в наши дни состарились и доживали свой век в трущобах-доя, получая небольшое социальное пособие. Как раз неподалеку от этих хостелов и проводили ночные часы подросток А., Рёта и вся их компания. Надо сказать, что 5% населения этого района Кавасаки составляют иностранные граждане, как «старожилы» (рабочие из обеих Корей и других довоенных японских колоний, их дети и внуки), так и «новые иммигранты» – те, кто приехал на заработки после 1980 года.

В католической церкви в Кайдзуке, куда ходят верующие жители юго-восточного района Кавасаки, каждое воскресенье проводится месса на английском языке. На молитву собираются от 200 до 300 иностранных граждан, 80% из которых – женщины с Филиппин. Большинство этих женщин приехало в Японию в конце 1980-х или в начале 1990-х по так называемым визам «артистов эстрады», затем вышли замуж за японцев, сменив «эстрадную» визу на «супружескую». Таких, как они, называют иногда «поселенками». У двоих из троих подростков, арестованных по делу об убийстве Уэмуры Рёты, матери попали в Японию по вышеописанному сценарию.

Это убийство стало сильнейшим потрясением для филиппинских матерей в Кавасаки. Я поговорила с одной из них, сорокапятилетней Марией (имя изменено) – матерью-одиночкой, которая живет в Кавасаки и растит десятилетнего сына.

«Я была в шоке. Как мать-одиночка я получаю социальное пособие, но все эти годы я старалась работать как можно больше, чтобы обходиться без этих денег и не зависеть от государства. После этого случая я, наоборот, стараюсь работать меньше, – рассказывает Мария. – Теперь я каждый день ужинаю вместе с сыном, говорю с ним, проверяю уроки. Старшего я упустила, так хочу хотя бы младшего воспитать, как следует». Трудности, с которыми сталкивается Мария – нестабильный и низкий доход, многочасовой рабочий день – знакомы многим матерям-одиночкам в Японии, независимо от национальности.

Сын-правонарушитель: депортация на Филиппины

Мария рассказала мне, что в 1990 году после смерти отца она приехала в Японию по «эстрадной» визе на заработки, чтобы прокормить семью – мать, двух младших сестер и младшего брата. Благодаря деньгам, которые она присылала из Японии, обе сестры смогли учиться в университете.

Приехав в Японию, Мария начала работать в филиппинском баре, познакомилась там с клиентом-японцем, родила от него сына. Японцу на тот момент было за пятьдесят. Жениться на Марии он не стал. А так как ее виза к тому времени уже была просрочена, она вернулась на Филиппины. Когда сыну исполнилось два года, она оставила его своей младшей сестре и снова отправилась в Японию. Нашла работу в другом баре, познакомилась с мужчиной. Он работал рабочим на стройке. Его мать была против их женитьбы, поэтому перед Марией опять встал вопрос с визой: ее «эстрадная» виза закончилась, и она снова жила в Японии нелегально. Тогда они с партнером открыли на ее сбережения собственное дело и с головой окунулись в работу.

Для многих семейных филиппинских женщин работа в Японии – это возможность заработать деньги для того, чтобы отправить их родным. Практически все филиппинки, живущие и работающие в Японии, посылают то, что заработали, своим семьям на Филиппинах. Таким образом, филиппинские женщины – это, по сути дела, иностранные рабочие.

Когда ей исполнилось тридцать семь лет, Мария забеременела. Мужчина, с которым она жила, женился на ней, и она смогла наконец получить «супружескую» визу. На тот момент ее старшему сыну исполнилось одиннадцать. Мария решила, что мальчик будет жить с ними, и забрала его в Японию. Когда он перешел в седьмой класс, начались проблемы. Мальчик стал убегать из дома. Он прогуливал школу, проводил время вместе с такими же неустроенными подростками, как и он сам. Начал воровать, таскал продукты из супермаркетов и магазинов. Периоды его отсутствия становились все длинней, и иногда он попадал в переделки, полиция связывалась с Марией, и так она узнавала, что он жив и здоров.

Когда старшему сыну Марии исполнилось 17 лет, у него родился ребенок. Но он очень быстро рассорился с матерью своего ребенка, а потом попался на магазинной краже как раз в тот период, когда должен был получить разрешение на продление визы. В результате его депортировали из Японии на Филиппины.

В это время сама Мария тоже была на Филиппинах с младшим сыном. Их с мужем семейный бизнес прогорел в самом начале экономического кризиса 2008 года, и муж предложил ей поехать на время на Филиппины и отдать там ребенка в школу, чтобы он лучше выучил английский. На свои японские сбережения Мария открыла на родине косметический кабинет и пристроила старшего сына туда на работу.

Пять лет Мария жила на две страны, ездила туда-сюда и, наконец, в 2014 году вернулась в Японию с младшим мальчиком. Она не хотела, чтобы сын забыл японский язык и японские обычаи. Но стоило ей вернуться и съехаться с мужем, как он начал ее бить. В конце концов, Мария решила развестись. 

Видеть побои матери: подростковая травма на всю жизнь

Мария рассказала мне, что муж бил и оскорблял ее практически ежедневно с тех самых пор, как они начали жить вместе. И когда после долго отсутствия она вернулась в Японию и все началось заново, ее десятилетний сын сказал ей: «Мама, хватит это терпеть. Уходи от него!» Слова мальчика помогли Марии решиться на этот шаг. 

Больше всего обрадовался известию о разводе старший сын, живущий на Филиппинах.

Одиннадцатилетним ребенком он видел эти ежедневные побои – новый «отец» бил его мать прямо у него на глазах. Да и его самого новый «отец» тоже жестоко поколачивал, и мать ни разу не вступилась за сына. Более того, за закрытыми дверями Мария сама нередко поднимала на своих детей руку. Жестокое отношение со стороны мужа сделало ее нетерпимой к любому, даже самому мелкому проявлению сыновнего непослушания. Чувствуя, что ему нет места в этом доме, старший сын стал замыкаться в себе, хотя младшая сестра Марии рассказывала ей, что когда он жил на Филиппинах, он был открытым мальчиком, очень искренним в общении.

Но жестокость сделала его закрытым и необщительным, особенно с членами семьи. Вместо этого он начал общаться с подростками из уличных компаний – хулиганами и малолетними нарушителями. Мария не знала, к кому обратиться за советом и помощью.

«На Филиппинах многие считают, что выйти замуж за японца – это большое счастье. Я не могла признаться маме и сестре, что муж обращается со мной так жестоко».

Мария также не говорила об этом никому из своим подруг-филиппинок, живущих в Кавасаки. У всех приблизительно одни и те же проблемы, а при встрече хотелось не проблемы обсуждать, а говорить о чем-нибудь приятном.

Дети, не умеющие сказать ни слова в свою защиту

Жестокое обращение лишает человека собственного достоинства и вселяет в него чувство стыда. Постепенно между человеком и окружающим миром вырастает стена, и он становится все более и более изолированным от общества.

Мария – не единственная жертва домашнего насилия, довольно часто встречающегося в семьях, где муж японец, а жена иностранка. Среди мужчин, которые женятся на азиатских женщинах, много представителей рабочего класса («синие воротнички») и пожилых людей, о которых нельзя сказать, что они занимают в японском обществе какое-то привилегированное положение. Зачастую это мужчины, выросшие в семьях, где не признавалось равенство между полами. Таким образом, многие из этих браков априори основываются на превосходстве японцев над другими азиатскими народами и на превосходстве мужчин над женщинами.

Неравные отношения между супругами, разумеется, влияют на методы воспитания детей. Кроме того, такие отношения сказываются также и на восприимчивости ребенка к японскому языку и в целом на его способности к самовыражению. Конечно, некоторые дети от смешанных браков, выросшие в Японии, вполне успешно овладевают японским языком и могут внятно на нем изъясняться, но на самом деле они тоже нуждаются в помощи и поддержке для дальнейшего развития речевых навыков.

Японские мужья филиппинских жен, за редким исключением, не говорят ни по-английски, ни на тагалоге, так что языком семейного общения обычно становится японский. Но при этом японские мужчины, как правило, не принимают активного участия в воспитании детей. А филиппинские жены недостаточно хорошо знают японский язык и не могут помочь своим детям увеличить словарный запас.

Поэтому учеба в школе становится для детей тяжелым испытанием, ведь им трудно понимать слова и объяснения учителя. Дети предпочитают молчать и по возможности ничего не обсуждать с родителями, а учителя, вместо того, чтобы разобраться, в чем причина плохой успеваемости таких учеников, склонны обвинять детей в том, что они недостаточно стараются или же просто неспособны к учебе.

Такие случаи, увы, не редкость. Например, один из подростков, выросший в смешанной семье у филиппинской матери и японского отца, будучи не в состоянии описать свои внутренние проблемы и рассказать, что он чувствует, после окончания девятого класса вообще перестал выходить из дома. Он думал о том, чтобы устроиться куда-нибудь на работу, но страх перед обществом и внешним миром не давал ему это сделать. У него развилось нервное расстройство, которое в один прекрасный день вылилось в агрессивное и жестокое поведение. Как и сын Марии, он был постоянным свидетелем родительских ссор и жестокого обращения с матерью со стороны отца. Этот юноша презирал себя за то, что не может защитить мать. Но одновременно пытался подавить ненависть и гнев, которые чувствовал по отношению к отцу. В течение многих лет, начиная с младших классов школы, он был объектом насмешек и издевательств и никак не мог забыть об этом. Но вспомнить, что именно спровоцировало его дикую вспышку агрессии, ему так и не удалось. Проблема самовыражения, неспособности рассказать о своих переживаниях остается для него все также насущной и мучительной.

Еще один случай – ребенок, родившийся на Филиппинах. Его мать развелась, когда ему было два года, и переехала вместе с ним в Японию, где вышла замуж за японца. Юноша до сих пор помнит, как страдал от жестокости приемного отца и его родственников. Его мать была не в состоянии остановить эту волну агрессии, направленную против него. И в какой-то момент он понял, что просто не может рассказывать ей об издевательствах, которые терпит в школе. В седьмом-восьмом классе он совершил несколько очень серьезных правонарушений, но, в конце концов, взялся за ум и закончил школу. 

Сейчас в свои двадцать четыре года молодой человек успешно работает оператором строительного оборудования. Он вполне уверен в себе, но при этом признается, что каждый день проживает как будто бы в маске, скрывая под ней гнев и злобу, которые он постоянно носит в себе. Я спросила его, чем вызвана и на кого направлена эта внутренняя злоба, но он не смог ответить на этот вопрос.

Развод – непростое решение

Жестокость порождает жестокость. Причиной необъяснимой агрессии, как правило, является болезненный опыт жертвы агрессивного поведения или свидетеля проявления жестокости по отношению к родным и близким людям (как в случае с домашним насилием).

Например подросток А., обвиняемый в убийстве мальчика из Кавасаки, во время родительских перепалок убегал из дома и бродил по улице в ожидании конца ссоры.

Католическое воспитание, запрещающее развод – основная причина, по которой филиппинские жены не спешат уходить от своих жестоких мужей. Есть и другие причины – нестабильное положение матерей-одиночек и другие трудности, связанные с воспитанием детей в чужой стране и чужой культуре. Мысль о разводе особенно пугает тех, кто не знает японского, хотя многие из них прожили в Японии не менее двадцати лет. «Стоит только представить, что придется заполнять документы самостоятельно, да еще и на японском, как мысль о разводе уже перестает казаться такой уж привлекательной».

Мария считает, что принять решение о разводе ей помогла жизнь на Филиппинах. Вдали от жестоких издевательств и нападок она смогла переоценить ситуацию и совершить этот серьезный шаг. Она уехала из семьи в возрасте двадцати лет, чтобы работать в ночном баре, но, живя в Японии, так и не сумела приобрести практические жизненные навыки. А жизнь на Филиппинах, напротив, стала для нее в некотором роде прозрением, помогла узнать и усвоить механизмы выживания в условиях бедности.

В тот день, когда муж столкнул ее с лестницы во время ссоры, Мария самостоятельно вызвала полицию. От полицейских она узнала о действующем при муниципалитете центре жертв домашнего насилия и не замедлила обратиться в этот центр. Оказалось, что муниципальные службы предоставляют тем, кто пострадал от домашнего насилия, финансовую поддержку. Благодаря этому Мария смогла снять квартиру и разъехаться с мужем. Но у большинства филиппинских женщин просто не хватает смелости, чтобы обратиться за помощью к городским властям. Им сложно преодолеть страх, сбежать от агрессии и разорвать этот замкнутый круг.

Иммиграционные тренды: реакция японской стороны зависит от региона прибытия и происхождения рабочих мигрантов

К концу 2014 года в Японии постоянно проживало 2 млн 121 тыс. 831 иностранных граждан. Это почти на 3% больше, чем в 2013 году. В целом японскую иммиграционную политику можно назвать антииммиграционной, но в области именно рабочей иммиграции она оказывается достаточно гибкой, что позволяет поддерживать постоянный приток иностранной рабочей силы в страну. И здесь можно говорить об определенных трендах в распределении разных типов въездных виз в зависимости от региона прибытия и национальности иностранных граждан. 

Например, большинство рабочих иммигрантов японского происхождения (вплоть до третьего поколения) из Латинской Америки и их семьи получают долгосрочные рабочие визы «длительного пребывания». Обладатель такой визы не ограничен каким-то одним видом профессиональной деятельности и может работать в Японии на любой работе. Среди этой группы иммигрантов наиболее распространена работа на промышленных предприятиях через подрядчика. Количество бразильских граждан, живущих и работающих в Японии по визе «длительного пребывания», в 2007 году составляло 317 тыс. человек, но после кризиса 2008 года резко сократилось. Так, в 2014 году в Японии постоянно проживало около 175 тыс. бразильских граждан.

Китайские граждане проживают в Японии с самыми разными иммиграционными статусами, такими как: супруг/а или ребенок гражданина Японии, иностранный студент, стажер и др. Среди вьетнамцев много иммигрантов со «стажерской» визой или визой «беженца» (например, такую визу дают детям или внукам беженцев периода Холодной войны)

Немного подробнее о «стажерской» визе – в Японии была разработана специальная иммиграционная программа профессиональных стажировок, направленная на развитие международного сотрудничества. Подразумевалось, что в рамках этой программы молодые стажеры из развивающихся стран будут приезжать в Японию и проходить производственную практику на предприятиях, обучаясь современным производственным технологиям. Однако на деле эта программа превратилась в канал, по которому в Японию, не имеющую четко сформулированной иммиграционной политики, поступает неквалифицированная рабочая сила, именуемая «стажерами». Теперь, как в самой Японии, так и за рубежом, раздается резкая критика в адрес этой программы, ставшей рассадником неправомочных практик найма, нарушающих права рабочих.

Однако вместо того, чтобы свернуть программу профессиональных стажировок, японское правительство, напротив, расширяет ее для того, чтобы у японских подрядчиков не было недостатка в рабочей силе во время подготовки к Олимпиаде в Токио 2020 года. Так, например, будет продлен максимальный период пребывания в Японии по стажерской визе, а кроме того, обладатели визы получат право повторного въезда на все время ее действия. Но назвать это полноценной иммиграционной политикой, конечно же нельзя.

80% филиппинского населения Японии составляют женщины. «Эстрадные» визы в свое время были самым распространенным типом въездного документа для иммигрантов с Филиппин. Сейчас уже многие филиппинки проживают в Японии по «супружеской» визе. Уровень жизни этих женщин в большой степени зависит от характера отношений с японским супругом. Понять со стороны, как именно развиваются внутрисемейные отношения, довольно трудно, и, следовательно, трудно оценить ситуацию. Разумеется, среди филиппино-японских пар есть немало любящих друг друга супругов, которые воспитывают благополучных детей. Однако немало и таких семей, в которых языковая проблема и отсутствие ощутимой социальной поддержки пагубно сказывается на отношениях между супругами.

Когда в 2004 году я начала изучать проблемы иммигрантского населения Японии, я обнаружила, что в нашей стране нет никакой общей политики в отношении иммигрантов. На тот момент проблемами иностранцев занимались по мере необходимости местные органы управления. В результате программы помощи и поддержки в разных префектурах довольно сильно отличались одна от другой.

За эти годы в области иммигрантской политики на местах произошло очень много изменений к лучшему – говоря в целом, местные власти стремятся проводить политику многокультурности и оказывают иммигрантам помощь в области образования, здравоохранения и социального обеспечения в виде гарантий на обучение детей иммигрантов в японских школах и консультаций для их родителей на тему школьного образования, предоставления дополнительных уроков японского языка для школьников, привлечения медицинских переводчиков для работы с иммигрантами в клиниках и больницах и т. д.

Но общеяпонская иммиграционная политика так и не была выработана. Разница между программами поддержки иностранного населения в разных префектурах и даже городах продолжает ощущаться, и особенно это касается вопроса преподавания детям школьного возраста японского языка.

Разработка общей иммиграционной политики: сейчас или никогда

Есть немало иммигрантов, которые, прожив более четверти века в Японии, преуспели и воспитали детей – новое поколение, успешно интегрированное в японское общество.

У представителей этого нового поколения, преодолевшего трудности социализации и занявшего твердые позиции в самых разных областях общественной жизни, есть нечто общее. В детстве всем им посчастливилось иметь любящих родителей и понимающих учителей, которые воспитали в них уверенность в себе, уверенность в будущем и осознание того, что общество, которое их окружает, заслуживает доверия. 

Однако есть и другие, те, кто не смог, не преуспел, не интегрировался. Один из специалистов, который в течение многих лет работал с проблемными подростками, так описывает соответствующий печальный опыт: «Дети образуют сообщества не по этнической или расовой, а скорее по социальной и классовой принадлежности. Те, кого выкидывает на обочину социума, естественным образом сбиваются в кучку. Попасть в эту кучу легко, но выбраться из нее очень трудно, если не сказать – невозможно».

Уэмура Рёта, трагически погибший в Кавасаки от рук своих же товарищей, познакомился с А. и его группой в тот момент своей жизни, когда не получал практически никакой моральной поддержки ни со стороны семьи, ни от учителей, ни от других представителей общества, в котором существовал. Позднее он писал своему другу в сообщении, посланном через мобильное приложение LINE: «Я сказал, что ухожу из группы, и они совсем озверели. Я уже на пределе. Боюсь, они меня просто убьют».

В СМИ сообщалось, что у Уэмуры остались любимые друзья в Нисиносима и появились новые хорошие друзья в Кавасаки. Возможно, для А. была невыносима мысль, что Уэмура уйдет из его группы и вернется в другую «социальную прослойку», к которой он принадлежал раньше. Где-то за месяц до убийства А. жестоко избил Уэмуру, после чего несколько друзей мальчика пришли к нему и потребовали, чтобы он извинился. «Я впал в бешенство, – рассказывал он в своих показаниях, – когда увидел, какая толпа людей собралась ради Камисона (прозвище Уэмуры)». 

Возможно, жестокое насилие со стороны А., приведшее к смерти другого человека, было направлено не столько на Уэмуру, сколько на само общество, которое отвергало А. и в котором он не находил себе места.

Из-за снижения рождаемости население Японии ежегодно сокращается на 220 тысяч человек. Увеличение притока иностранных граждан неизбежно. Для того, чтобы принять новый миграционный поток без проблем и осложнений, необходимо разработать четкую политику, которая включит в себя также и решение проблем, с которыми сталкиваются дети иммигрантов. 

Вежливое и доброжелательное отношение к людям, которые, живя среди нас, связывают наше общество с «большим миром» – это не просто золотое правило гостеприимства или забота о соблюдении прав человека. От того, как мы себя поведем по отношению к ним, зависит будущая стабильность Японии.

Япония должна наконец сформулировать настоящую политику в отношении иммигрантов –сейчас или никогда.

Фотография к заголовку: Цветы и памятные подарки на берегу реки Тамагава в том месте, где было найдено тело погибшего Уэмуры Рёты, г. Кавасаки, префектура Канагава (снимок сделан 24 февраля 2015 года, ©Jiji Press)

(Оригинал статьи на японском языке опубликован 27 мая 2015 года)