Переосмысливая японскую систему правосудия

Яркое своеобразие правосудия в Японии: очевидный изъян – риск осуждений по ложному обвинению – на фоне уникальной истории и общественного устройства

Общество 02.06.2020

Японская система уголовного правосудия оказалась в центре внимания всего мира в свете дела Карлоса Гона. Для того, чтобы проследить, что послужило фоном для возникновения ее своеобразия, не обойтись без обращения к особенностям японского общества и образу мышления, возникшим еще до наступления нового времени.

English
日本語
简体字
繁體字
Français
Español
العربية
Русский

Задержание и расследование деятельности бывшего председателя совета директоров автомобилестроительной компании Nissan Карлоса Гона, широко освещавшиеся в масс-медиа по всему миру, вызвали повышенное внимание к особенностям уголовно-процессуальной системы Японии. Многих, несомненно, удивило то, что именуют «заложническим правосудием» – следующие один за другим аресты, которые оборачиваются продолжительным пребыванием под стражей, череда долгих допросов и удерживание под стражей до получения признательных показаний.

В особенности это относилось к жестким ограничениям деятельности после выпуска под залог: пусть в конечном счете бегство господина Гона за рубеж послужило доказательством того, что ограничения были оправданны, сути дела это не меняет. Впрочем, давайте оставим толкования законов юристам. Как ученый-криминалист ограничусь лишь тем, что отправной точкой в деле Гона послужили колоссальные персональные убытки, которые господин Гон понес в результате финансового шока, спровоцированного крахом банка Lehman Brothers, а его действия являются классическим поведением преступника. В этой статье мне хотелось бы описать скорее общие особенности японского правосудия и рассмотреть возможность преодоления его проблем.

Японский суд – «место, где просят прощения»

При всем сказанном выше позвольте прежде всего выделить в деле Гона наиболее важные моменты, на которые необходимо обратить внимание. Особый следственный отдел Токийской прокуратуры 19 ноября 2018 года арестовал господина Гона по подозрению в нарушении Закона о финансовых сделках – занижении величины своего вознаграждения, задекларированной в Отчете о ценных бумагах, а судебное преследование было возбуждено 10 декабря.

В японской системе дознания в соответствии с Уголовным правом установлен следующий порядок действий. После произведенного полицией ареста в течение 48 часов дело направляется прокурору, который в течение 24 часов должен потребовать возбудить уголовное дело и запросить о содержании под стражей. В случае, если судья утверждает запрос о содержании под стражей, длительность содержания составляет 10 дней; допускается продление срока содержания под стражей еще на 10 дней. Таким образом предельный срок содержания под арестом составляет в общей сложности 23 дня. В сравнении с другими странами, где он варьируется от 16 до 30 дней, это вполне стандартная мера.

Проблема состоит в том, что с приближением 23-дневного предела содержание под стражей продлевается посредством следующего ареста. В самых тяжелых случаях фактически одно дело рассматривается как несколько, и аресты повторяются по нескольку раз. Именно таким стало и дело Гона, которого арестовывали в общей сложности четырежды. К тому же, хотя в последнее время и наметилось смягчение, зачастую содержание под стражей сопровождается ежедневным получением показаний в течение долгого времени.

В случае Карлоса Гона эта система не применялась, но нередко допрашивали по три часа. Система не предусматривает право на присутствие адвоката при получении показаний. Для демократического государства это, пожалуй, диковинно. Но самая большая проблема, превосходящая все прочие, состоит в том, что доля обвинительных приговоров среди вердиктов судов первой инстанции по уголовным делам превышает 99,9%.

На рядовых уголовных процессах в Японии обвиняемый полностью признает свою вину в 70% случаев. Процесс начинается с заявления стороны обвинения, в котором перечисляются деяния, вменяемые в вину подсудимому, после чего защите дается возможность привести свои возражения. Однако в этих 70% случаев защита полностью признает утверждения обвинения, после чего начинает выдвигать свидетелей, которые подтверждают, что после произошедшего обвиняемый раскаялся и способен исправиться без вынесения сурового наказания. Защита ставит целью добиться вынесения обвинительного приговора с отсрочкой исполнения наказания.

В остальных 30% случаев, даже когда факты оспариваются, защита настаивает, к примеру, что обвиняемый определенно совершил убийство, но сделал это не намеренно, а нанес телесные повреждения, которые повлекли смерть. Доля случаев, когда адвокат в Японии настаивает на невиновности обвиняемого, не составит и нескольких процентов. Такое положение дел в суде, на взгляд американца или европейца, и судом не назовешь. Суд выступает местом, где обвиняемый не отстаивает свою невиновность, а стремится облегчить наказание демонстрацией своего раскаяния, иначе говоря, вымаливает прощение.

То, что фактически суд выносит обвинительные приговоры в 99,9% случаев, послужило наиболее убедительным аргументом и в протестах со стороны Гона. При всем при том, будь он признан виновным, он определенно получил бы условный приговор с отсрочкой исполнения, поэтому бегство за границу следует рассматривать и с точки зрения стремления избежать последующих гражданских исков.

Суд западного образца, работающий «по-японски»

В целях общего рассмотрения системы уголовного правосудия Японии необходимо сделать небольшой экскурс в историю. Хотя начало контактов Японии с Западом восходит к эпохе Великих географических открытий, наиболее важным является период с 1853 года – с появления у берегов страны эскадры коммодора Мэтью Перри. Благодаря Реставрации Мэйдзи Япония вырвалась из феодализма и вступила в новейшую историю. Модернизацию того времени часто рассматривают как вестернизацию страны.

В начальный период Реставрации Мэйдзи Япония впервые учредила такие общественные институты как высший выборный законодательный орган, а также суд, и переняла западные законы. Если вдаваться в детали, то страна составила национальный гражданский кодекс, воспользовавшись переводом Гражданского кодекса Франции, и наняла таких деятелей, как Гюстав Буссонад, для создания юридической системы. Впоследствии усилилась группировка тех, кто стажировался в Германии, и уголовное право создавалось уже по немецкому образцу. После Второй мировой войны штаб-квартира союзнических оккупационных сил ограничилась тем, что переписала Конституцию, и уже в этом виде система сохранилась до нашего времени. Соответственно, внешне страна имеет систему уголовного правосудия, близкую к романо-германской (континентальной) правовой семье. Японский колорит проявляется в том, как эта система функционирует. Высокий процент обвинительных приговоров – ядро этого своеобразия.

Помимо юридической системы, заимствованной у Запада, в Японии, конечно, издревле существовали собственные механизмы борьбы с преступностью и ведения следствия. Необходимо также отметить, что в период Эдо – непосредственно перед вступлением в новейшую историю – численность населения города Эдо (нынешнего Токио) уже превышала 1 млн человек. Проблема обеспечения общественной безопасности в столице была важной задачей правителей. При этом любопытно то, что именно в период Эдо одноименный город удалось сделать местом, исключительно благополучным в плане общественной безопасности. В Японии и в наши дни уровень преступности на порядок ниже, чем у прочих, а численность содержащихся в тюрьмах страны заключенных не превышает нескольких десятков тысяч, будучи крайне низкой относительно численности ее населения.

Миф о неизбежной поимке всех преступников

Особенность уголовной политики Японии состоит в первую очередь в обеспечении высокого процента поимки преступников. По официальной статистике сейчас происходит его снижение, однако оно обусловлено не более чем причислением к числу нераскрытых дел так называемых «прочих преступлений». Рядовые японцы и по сей день по традиции верят в то, что в принципе власти ловят всех преступников, а полиция тоже до сих пор стремилась поддерживать их в этой вере. В послевоенное время уровень поимки преступников по перечню тяжких преступлений Национального полицейского управления в первой сотне составил сто из ста. Поскольку впоследствии даже среди дел особой важности, которые Национальное полицейское управление ведет в общенациональном масштабе, имели место два случая, не завершенные к установленному сроку давности, общество начало понимать, что незавершенные дела все-таки существуют.

После поимки преступившего закон ситуация по возможности не доводится до реального отбывания наказания. Лишь менее двух процентов направляемых в прокуратуру дел заканчиваются реальным исполнением наказания. Для подавляющего большинства совершивших преступление ввиду раскаяния все заканчивается прекращением делопроизводства или рассмотрением по упрощенной процедуре и обходится наказанием в виде штрафа без лишения свободы. Это позволяет избежать огласки и, соответственно, санкций со стороны социума. А тех, кто все-таки попал в тюрьму, стараются выпустить оттуда по возможности скорее. В культуре сложился шаблон: заставить признать вину, раскаяться и просить прощения. При этом отнюдь не следует считать, что в Японии крайне мягкие уголовные наказания. Разумеется, имеются и преступники, отнюдь не выказывающие раскаяния, и для них уголовные кары исключительно суровы. Символом тому служит наличие смертной казни. Ввиду этого население страны не осознает, что в подавляющем большинстве случаев наказание за уголовные преступления в Японии мягкое.

Отменная безопасность зиждется на уникальности японского общества

В Японии заботу о тех, кому вынесен приговор с отсрочкой наказания, а также о лицах, освободившихся из заключения, берут на себя, главным образом, частные волонтеры. Такие защитники и помощники по сути являются государственными служащими, которых набирают по собеседованию, но они работают практически без вознаграждения и являются чатсью сети, которая связывает известных людей региона. На деле это функционирует очень эффективно. Если обратиться к статистике, то процент молодежи, впервые совершающей преступление, в Японии отнюдь не ниже в сравнении с другими странами, между тем как процент реабилитации (доля тех, кто впоследствии больше не оказывается в руках правосудия) достигает 90%. Японское общество, пусть это и расходится с представлениями населения, успешно добивается благоприятных показателей безопасности, обходясь без усиления контроля.

Японский уголовный суд в глазах американца или европейца может показаться чем-то настолько извращенным, что его и судом не назовешь. С другой стороны, именно такая уголовная политика оказывается более успешна по сравнению с передовыми странами Запада, и скорее выглядело бы противоестественным, стань Япония действовать с оглядкой на США и Европу. И как бы ни было замечательно, если бы преимущества японской уголовной политики получили широкую известность и вошли в обиход по всему миру, это пока не представляется возможным по целому ряду самых разных причин.

Отсутствие желания разрушать искусно выстроенные и результативно работающие механизмы. И полиция, и прокуратура, и пенитенциарные заведения весьма скрытны, и данных, которые можно исследовать, от них не добьешься.
Когда случаются большие стихийные и другие бедствия, общественный порядок, вопреки ожиданиям, становится еще лучше. Это со всей очевидностью свидетельствует: безопасностью Япония обязана не полиции.
Как бы мы к этому ни относились, но во время крупных стихийных бедствий в числе прочих на защиту населения становится и организованная преступность-якудза, что тоже играет свою роль в обеспечении общественной безопасности. Говорить об этом – табу, и служить примером для других стран это не может.
Тех, кто на добровольных началах отдает силы реабилитации преступивших закон, наряду со служащими тюрем, удостаивает аудиенции и благодарности император. Между тем в послевоенной Японии о таком вкладе императора говорить не принято, и о нём мало кому известно.
В Японии относительно низок уровень межрасовых и межконфессиональных противостояний, а между полицейскими и подозреваемыми в сравнении с другими странами складываются относительно близкие отношения. Частое общение между полицейскими и подозреваемыми, а также работниками тюрем и заключенными в какой-то мере способствуют реабилитации преступников. Однако и эту особенность вряд ли возможно подвергнуть количественному анализу.

Как уже отмечалось, отличная общественная безопасность в Японии – это вопрос характерных свойств японского общества, и скопировать этот успех представляется затруднительным.

Обращение с преступниками: снова укрытый от взглядов «самобытный подход»

Если рассмотреть, как в Японии относятся к преступнику, опираясь скорее на гуманитарную, нежели социологическую точку зрения, то поводов для удивления окажется еще больше. В своей работе «Хризантема и меч» культурный антрополог Рут Бенедикт дала Японии низкую оценку, отметив, что в Японии отсутствует традиция бичевания грехов, а вместо этого сложилась культура стыда, в которой именно это чувство удерживает преступника от преступления. Есть и много исследований, где, напротив, культура стыда расценивается более позитивно, таких, как работа Сакуты Кэйити «Переосмысление культуры стыда» и др. Особенно убедительны утверждения о том, что преступление в Японии считается грязью – скверной, от которой необходимо очищаться.

В религии бытует идея, представленная, в частности, буддийским монахом Синраном, согласно которой спастись может даже самый большой злодей. Конечно, выставлять ситуацию таким образом – слишком большое упрощение, и тем не менее, факт состоит в том, что в основном современные работники тюрем являются последователями течения Дзёдо Синсю Хонгандзи, основателем которой является Синран. Если же смотреть с точки зрения исторической науки, то преступнику древности, лишенному социального статуса, доверялась охрана усыпальницы императора. Вообще же проблема настолько обширна, что её не охватить, и убедительных исследований, поясняющих эффективность японской системы общественной безопасности, практически, к сожалению, нет.

Самый большой изъян – риск ложных обвинений

Подводя итог, при рассмотрении реального положения дел нельзя не признать, что уголовное правосудие в Японии – это механизм, позволяющий уверенно ловить, принуждать к раскаянию и социально реабилитировать раскаявшегося преступника. Если исходить из вынесения наказания соответственно тяжести содеянного и профилактики преступности, то отсутствие права на присутствия адвоката при получении показаний объяснению не поддается.

В то время как достоинства традиционного японского подхода трудно объяснимы, его недостатки вполне ясны. К невиновному подозреваемому относятся как к нераскаявшемуся преступнику, что порождает риск вынесения сурового приговора.

Предполагается, что поскольку в японском обществе крайне мало приватности, вероятность того, что подозрение падёт на невиновного, в Японии низка; число ложных обвинений тоже невелико. Даже те адвокаты, которых считают наиболее активными правозащитниками, согласны, что свыше 90% обвиняемых бесспорно являются настоящими преступниками. По моим оценкам, по ложному обвинению осуждается примерно один из пятисот из всех приговоренных к отбыванию наказания. Но есть случаи, когда невиновный в преступлении человек подвергается смертной казни. Исключительную известность получили так называемые «четыре больших дела со смертным приговором, вынесенным по ложному обвинению». Имеется случай, когда человек, приговоренный к смертной казни, тридцать лет спустя, в 1980-х годах, был признан невиновным при повторном рассмотрении дела, едва выжив, и получил компенсацию за уголовное преследование.

Таким образом, использование исторически западной системы уголовного правосудия позволило исправить традиционный изъян японских методов борьбы с преступностью. Причем людям это объяснили введением правильной, западной системы и образа мышления. Объяснять таким образом очень просто. Из-за этого даже многие интеллектуалы разделяют образ Японии как отстающей страны. Впрочем, это, пожалуй, к лучшему, если думать только о том, как изменить в лучшую сторону японское общество.

Если признать, что невозможна как полная вестернизация японского общества, так и движение в противоположном направлении западного, то не остается иного пути, кроме как заняться исправлением изъянов как того, так и другого. Исследования, которые выявляют и знакомят с преимуществами японской традиционной уголовной политики, пусть и не слишком многочисленные, но все же ведутся зарубежными специалистами. Им свойственно обращать внимание на то, что в нашем обществе кто-то занимается поддержкой социально неприспособленных лиц, составляющих потенциальный резерв преступности.

Пусть данная работа и не выдержана в стиле научной статьи, в завершение позвольте сослаться на публикации на английском языке. Даниел Фут, в прошлом профессор Токийского университета: Foote, Daniel H. (1992) "The Benovolent Paternalism of Japanese Criminal Justice", in Calfornia Law Review, Vol.80, pp. 317-390. Рекомендую также ознакомиться с работами профессора Гавайского университета Дэвида Джонсона (David Johnson), содержащими критику со стороны специалиста, который хорошо разобрался в действительном положении вещей.

Остается только выразить надежду, что исследования японского уголовного правосудия будут продолжены и окажутся полезны остальному миру.

Фотография к заголовку: Бывший председатель совета директоров автомобилестроительной компании Nissan обвиняемый Карлос Гон (слева) во время посещения адвокатской конторы, 14 марта 2019 г., Токио, район Тиёда (© Jiji Press)

Статьи по теме

судебная система