В чем настоящая причина трудностей налаживания отношений Японии и Южной Кореи?

«Это чудовище уже показало свои клыки. В мае 2013 года молодой мужчина в возрасте тридцати с лишним лет, разгневанный словами 95-летнего мужчины, одобрительно высказавшегося о периоде японского колониального правления на Корейском полуострове, выхватил у него трость и избил старика до смерти. Человек принял насильственную смерть за слова о собственном опыте от того, кто такого опыта не имеет. Антияпонизм стал монстром, которого никто не может обуздать.»

Размах антияпонских демонстраций скорее уменьшается, нежели растёт

С тех пор, как в августе 2012 года южнокорейский президент Ли Мён Бак высадился на один из островов Такэсима, в Японии проявляют повышенный интерес к «антияпонскому» движению в Южной Корее. Приведённая выше цитата является выдержкой из текста телевизионной передачи «Информационная сводка 7 дней» (Дзёхо 7 days нюсу кясута), которая вышла в эфир 9 ноября 2013 года на канале TBS. В японских средствах массовой информации чуть ли не ежедневно появляются подобные новости о разнообразных действиях антияпонского характера в этой стране и рассказывается о том, как ширится это движение и насколько экстремистские формы оно приобретает.

Так ли это на самом деле? Безусловным фактом является жёсткая позиция правительства Южной Кореи по территориальной проблеме, а также по вопросу интерпретации событий прошлого — проблемам, которые отягощают нынешние японско-южнокорейские отношения. Ни для кого не секрет, что с тех пор, как Пак Кын Хе заняла пост президента, южнокорейская сторона отказывается от встреч на высшем уровне, и не просматривается даже малейшего намёка на путь, который привёл бы к решению проблем двусторонних отношений Японии и Южной Кореи. Южнокорейские СМИ демонстрируют аналогичный подход, в жёстких выражениях критикуя правительство Абэ Синдзо за «правый поворот». Приведённые в таблице №1 данные свидетельствуют о том, что на протяжении длительного времени происходит явный рост частоты упоминания прессой разногласий по вопросу интерпретации проблем исторического прошлого, а также территориальной проблемы.

Таблица 1. Динамика частоты упоминаний территориальной проблемы / проблемы отношения к вопросам истории

Примечание: Составлено на основе базы данных публикаций «Чосон ильбо» (по состоянию на 4 февраля 2011 года): доля статей, в которых слово «Япония» сопровождается ключевыми словами, связанными с разногласиями по поводу подхода к вопросам общего исторического прошлого Японии и Кореи, а также территориальной проблемой (100%=1.00) Жёлтым выделены периоды с наиболее высоким показателем, синим – периоды с 4-мя ближайшими к пиковым величинами. (Источник: "Discovery of Disputes: Collective Memories on Textbooks and Japanese-South Korean Relations,” Journal of Korean Studies, Volume 17, No.1, Spring 2012)

Однако этот результат отнюдь не является однозначным свидетельством того, что в Южной Корее происходит рост «антияпонского» движения. Фактически, в средне- и долгосрочной картине прослеживается тенденция к снижению численности участников демонстраций антияпонского характера. В отличие от Китая, где то и дело происходят «антияпонские» демонстрации крупного масштаба, следует отметить, что в сегодняшней Южной Корее не наблюдается массовых «антияпонских» акций, участники которых переполняли бы улицы и проспекты.

Это очевидно, если сравнить ситуацию с периодом приблизительно до 1980-х годов, когда размах подобных демонстраций исчислялся десятками тысяч участников. Масштаб происходящих в Южной Корее в нынешние времена выступлений антияпонского характера и в годовщины освобождения Кореи от японского колониального правления 15 августа едва превышает тысячу человек. Даже организаторы сетуют на то, что им не удаётся собирать количество участников, соответствующее их замыслам.

Незначительность размаха «антияпонских» демонстраций становится особенно очевидна, если сравнивать их с масштабами массовых акций по другим злободневным темам. К примеру, в 2008 году, во времена правительства под руководством президента Ли Мён Бака, в разгар выступлений против импорта в Южную Корею говядины производства Соединённых Штатов Америки число участников демонстраций достигало нескольких десятков тысяч человек. Когда в 2013 году появились подозрения о вмешательстве спецслужб в президентские выборы 2012 года, заявить о своём протесте также вышли десятки тысяч людей.

В сравнении с этими выступлениями, можно даже утверждать, что «антияпонизм» становится в Южной Корее не слишком популярной темой для выступлений протеста. Даже в сравнении с демонстрацией против «антикорейской направленности» передач японской телекомпании «Фудзи тэрэби» в 2011 году, в которой, как утверждают, участвовали более 3 тысяч человек, масштаб выступлений антияпонского характера можно считать незначительным. Опасно игнорировать фактическую ситуацию, преувеличивая важность «антияпонского» движения.

Разница реакции на первое и второе правление Абэ Синдзо

Так что же происходит в настоящее время в Южной Корее? Следует отметить, что отношение правительства и СМИ этой страны ко второму правлению Абэ Синдзо с 2013 года существенно отличается от первого (в первый раз Абэ возглавлял страну на протяжении года начиная с сентября 2006). Южнокорейские власти и масс-медиа позитивно восприняли его первый приход на пост лидера государства на смену правительству Коидзуми Дзюнъитиро, во времена которого двусторонние отношения ухудшились. Они считали, что это событие может стать началом восстановления японско-южнокорейских связей. Разумеется, их отношение поменялось вовсе не оттого, что за 7 лет между двумя приходами Абэ к власти изменилась его позиция по территориальной проблеме, а равно и по проблеме отношения к историческим вопросам. Всем известно, что ещё до своего первого прихода к власти Абэ заявлял о намерении «порвать с послевоенным режимом», неоднократно и однозначно скептически высказываясь о выступлениях генерального секретаря кабинета министров Коно Ёхэя 1993 года (в котором он затрагивал вопрос т. н. «женщин-утешительниц», работавших в военных борделях для японских военнослужащих в годы Второй мировой войны — прим. перев.) и премьер-министра Мураямы Томиити 1995 года (в котором в связи с 50-летием окончания войны премьер-министр принёс извинения за разрушения и страдания, причинённые Японией своим азиатским соседям — прим. перев.). Что касается территориальной проблемы, первое правительство Абэ также не демонстрировало признаков намерения занять примирительную позицию по вопросу о суверенитете над островами Такэсима.

Можно ли говорить о том, что в 2006 году, в отличие от 2013-го, правительство и СМИ Южной Кореи предпочитали проявлять отношение, более ориентированное на поиск компромисса? В реальности ничего подобного не происходило. В 2006 году бывший в то время президентом Южной Кореи Но Му Хён выступил с политическим обещанием «пересмотреть подход к вопросам истории» (в направлении ужесточения позиции по отношению к Японии). Именно он распорядился «пресечь деятельность, таранить вплоть до потопления» в отношении японского гидрографического судна, направленного правительством Коидзуми к островам Такэсима. Идеологический разрыв с Абэ у придерживавшегося прогрессивных политических взглядов Но Му Хёна был даже больше, нежели у представительницы консервативного крыла Пак Кын Хе, поэтому диалог двух лидеров не мог быть простым.

Тем не менее, во времена первого пребывания Абэ у власти южнокорейское правительство и СМИ Южной Кореи демонстрировали вполне примирительное отношение. Причины совершенно очевидны. Дело в том, что в то время в Южной Корее существовало понимание «необходимости гармоничного сосуществования» с Японией как в экономике, так и в деле обеспечения безопасности.

Опасение повторения валютного кризиса как основа курса на примирение с Японией

Из двух этих аспектов более очевидной представляется важность Японии с экономической точки зрения. График 1 демонстрирует соотношение долей Японии, США и Китая в совокупном объёме внешней торговли Южной Кореи. На графике явно прослеживается долгосрочная тенденция к сокращению доли, занимаемой Японией со второй половины 1970-х годов. Это говорит о снижении экономической значимости Японии для Южной Кореи. Следует заметить, что снижение экономической важности Японии для Южной Кореи отнюдь не обусловлено происходящей с 1990-х годов стагнацией японской экономики. Это подтверждается тем, что доля японской экономики в южнокорейском внешнеторговом обороте уменьшалась даже в 1980-е годы, когда она находилась на пике процветания, а также тем, что доля внешнеторговых отношений с США изменялась по сходной траектории.

Иными словами, снижение экономической значимости Японии для Южной Кореи обусловлено обстоятельствами не с японской, а с южнокорейской стороны. Пережившая разделение на Север и Юг и испытывавшая нужду Южная Корея в годы «холодной войны» не могла найти влиятельных экономических партнёров помимо Японии и США. Однако с окончанием «холодной войны» у неё появилась возможность вести торговлю с бывшими странами Восточного блока, и, в первую очередь, с Китаем, что вместе с экономическим развитием самой Южной Кореи, а также процессами глобализации в конечном итоге привело к резкому расширению круга экономических партнёров страны и соответственному значительному ослаблению зависимости Южной Кореи как от Японии, так и от США.

Тем не менее, одного этого обстоятельства не вполне достаточно для того, чтобы исчерпывающе объяснить разницу между 2006 и 2013 годом. Поскольку на этапе 2006 года уже происходило снижение экономической значимости Японии, уже тогда у Южной Кореи были основания подумывать о том, что нет оснований проявлять особое понимание по отношению к позиции Японии. С этой точки зрения важно отметить, что в 2006 году не прошло и 10 лет со времени Азиатского валютного кризиса 1997 года. В 2006 году Южная Корея все ещё опасалась повторения кризиса, и именно поэтому правительство Но Му Хёна сделало выбор в пользу неолиберальной экономической политики, диаметрально противоположной идеологическим позициям самого президента. Для того, чтобы встретить возможное повторение валютного кризиса, в то время Южной Корее было совершенно необходимо поддерживать благополучные отношения с Японией как с крупнейшей экономической державой Азии.

Китай: от «вероятного противника» до «важнейшего дружественного государства»

Сравнивая правительства под руководством Но Му Хёна и Пак Кын Хе, очень важно также отметить изменения в сфере обеспечения безопасности. К примеру, во времена президента Но Му Хёна одним из направлений стратегии обеспечения безопасности было стремление страны следовать политике, в которой Южной Корее отводилась роль «уравновешивающей силы», или «балансира». Идея состояла в том, что страна может самостоятельно избегать кризисов с безопасностью в Северо-Восточной Азии, уравновешивая расхождения позиций противостоящих друг другу Соединённых Штатов и Китая.

В связи с этим следует выделить два важных обстоятельства. Первое состоит в том, что идея о возможности обеспечить себе нейтральную позицию между США и Китаем исходит из предпосылки о существовавшем в то время «противостоянии США и Китая».

Второе обстоятельство заключается в ухудшении американо-южнокорейских отношений во время пребывания у власти Но Му Хёна. В 2003 году обстоятельства вынудили Соединённые Штаты вывести часть своих сухопутных сил с линии противостояния с Северной Кореей, чтобы использовать их в Иракской войне. Проведённое Северной Кореей в 2006 году первое ядерное испытание и другие события и условия привели к тому, что ситуацию, в которой Южная Корея оказалась в сфере безопасности, решительно нельзя было назвать благоприятной.

Вполне естественно, что кризис в области обеспечения собственной безопасности стал одним из мотивов развития южнокорейским правительством того времени политики примирения в отношении Японии. Ведь в случае возникновения острого кризиса на Корейском полуострове роль Японии, предоставляющей свою территорию для дислокации многочисленных американских военных баз, была бы исключительно велика. Именно поэтому южнокорейские СМИ, в особенности масс-медиа консервативного толка, которые проявляют особый интерес к вопросам безопасности, попытались воспользоваться вступлением в должность на смену Коидзуми Дзюнъитиро премьер-министра Абэ Синдзо, от которого следовало ожидать следования гораздо более «правой» идеологии, в качестве благоприятной возможности для восстановления двусторонних отношений Южной Кореи с Японией.

Однако к 2013 году в ситуации произошли серьёзные перемены. Пак Кын Хе, которая имеет в своей стране репутацию «прокитайского» политика, сразу после избрания на пост президента неоднократно заявила о намерении проводить курс, при котором важное значение уделяется отношениям с Китаем. В результате при Пак Кын Хе важность отношений с Китаем для её правительства не только превзошла отношения с Японией, но и достигла уровня, сопоставимого с отношениями Южной Кореи и её главного союзника — Соединённых Штатов Америки. Со своей стороны, правительство Китая активно поддерживало становление в Южной Корее «прокитайского» правительства, а во время визита Пак Кын Хе в Китай ей был оказан приём, какого не удостоился ни один из прежних президентов Южной Кореи.

Говоря проще, при правительстве Пак Кын Хе Китаю стали отводить роль «наиболее важного дружественного государства» вместо статуса «потенциального противника». При этом отношения США и Китая в правительстве Пак Кын Хе трактуют скорее, как сосуществование, нежели противостояние.

Противостоящая Китаю Япония становится помехой для Южной Кореи

Улучшение отношений Китая и Южной Кореи оказывает сильное влияние и на южнокорейскую политику в отношении Северной Кореи. Правительства Кима Дэ Чжуна и Но Му Хёна придерживались курса на активное умиротворение Севера, в то время как правительство Ли Мён Бака проводило политику жёсткого противостояния во взаимодействии с Японией и США. Между тем, в этих очевидно и разительно отличающихся политических линиях присутствовала и одна существенно важная общая черта. В обоих случаях Китаю не отводилась роль активного игрока. И та, и другая политика рассматривала Китай в качестве фактора, препятствующего стремлению Южной Кореи к воссоединению, расценивая его как конкурента в борьбе за влияние на Северную Корею.

Правительство Пак Кын Хе, напротив, отводит Китаю роль партнёра, а не конкурента в своей политике по отношению к Северу. Таким образом, данное изменение политического курса Южной Кореи в сфере обеспечения безопасности оказывает влияние и на ту роль, которую южнокорейское правительство отводит Японии. Раз громадный Китай не рассматривается в качестве противника, Южной Корее необходимо наращивать силы, главным образом, в отношении Севера, перед которым она имеет большое преимущество в обычных вооружениях. Конечно, отдельным поводом для беспокойства служит проблема северокорейского ядерного оружия, однако этой угрозе достаточно противопоставить «ядерный зонтик» США. В отсутствие вероятности крупномасштабного военного конфликта с применением обычных видов вооружений отпадает и необходимость уделять особое внимание Японии как стране, где размещены американские военные базы.

Более того, в подобной ситуации Япония, которая находится в состоянии противостояния с Китаем по поводу островов Сэнкаку, фактически становится помехой. Ведь в случае возникновения каких-либо резких обострений ситуации вокруг островов Сэнкаку, при развитии сценария, в который окажутся вовлечены Соединённые Штаты, это в корне подрывает политику южнокорейского правительства по обеспечению безопасности, основанную на поддержании тесных связей как с США, так и с Китаем. Следовательно, для южнокорейского правительства представляется выгодным разрыв тандема США-Япония. Вот почему правительство Пак Кын Хе без всяких колебаний выступает с критикой в отношении Японии, поднимая вопросы, связанные с историческими проблемами японо-корейских отношений в политическом диалоге с Соединёнными Штатами.

Консервативные СМИ Южной Кореи решительно поддерживают такую политику правительства Пак Кын Хе. Доля Китая во внешнеторговых отношениях Южной Кореи в настоящее время возросла почти до 25%, что превосходит показатель торговли с США и Японией вместе взятых. Для Южной Кореи, чья экономика находится в сильной зависимости от внешней торговли, эта величина соответствует четверти национального валового внутреннего продукта. Столь существенная экономическая зависимость от Китая приводит к тому, что южнокорейские деловые круги уделяют основное внимание отношениям с этой страной, вынуждая консервативные СМИ Южной Кореи, тесно связанные с деловым миром, изменять тональность своих высказываний.

За последние несколько лет общепринятое ранее отношение консервативных СМИ к Китаю как к угрозе практически сошло на нет. В настоящее время основной направленностью публикаций стало подчеркивание доводов о важности дружественных отношений с этой страной. Вполне естественно, что такое поведение консервативных СМИ находит отклик у консервативного по своему характеру правительства Пак Кын Хе.

Механизм восстановления связей с южнокорейской стороны перестал функционировать

Очень важно то, что за небольшой семилетний промежуток между первым и вторым премьерством Абэ Синдзо существенно изменилась ситуация, в которой находится Южная Корея. При этом особенно важно то, что в результате в значительной степени уменьшилась значимость Японии для этой страны. Такая обстановка усиливает вероятность того, что вопросы отношения к общей истории и территориальная проблема будут всё чаще затрагиваться в японско-южнокорейском диалоге. Пожалуй, это легче всего понять, рассмотрев графическую модель отношений двух стран, представленную на схеме 1. Степень важности для Южной Кореи проблемы отношения к истории и территориальной проблемы с течением времени будет уменьшаться. Эпоха колониального правления становится всё более далёким прошлым, и вместе с тем, по мере того, как общество становится всё более зрелым, публику интересует всё более широкий круг вопросов. Именно поэтому всевозможные «антияпонские» движения на протяжении длительного времени не усиливаются, а напротив, привлекают всё меньше людей.

Между тем, значимость Японии для Южной Кореи снижается гораздо быстрее. К примеру, где-то в 1970-х годах важность Японии для Южной Кореи как в экономическом аспекте, так и в деле обеспечения безопасности, была исключительно велика. Именно по этой причине в то время каждый раз, когда вспыхивали крупные «антияпонские» выступления, люди незамедлительно принимались восстанавливать взаимоотношения. Их восстанавливали потому, что имелись конкретные и вполне очевидные соображения выгоды, перевешивавшие националистические настроения. Однако сейчас, когда значимость Японии стала гораздо ниже, этот механизм перестал функционировать.

Интерес, проявляемый жителями Южной Кореи к проблеме отношения к историческим вопросам, а также территориальной проблеме, хоть и уменьшился, но не исчез совсем. В этой обстановке в случае, когда значимость японско-южнокорейских отношений становится ниже определённого уровня, люди не предпринимают попыток улучшить двусторонние связи, поскольку не хотят стать мишенью националистических настроений. Этим и объясняется причина, по которой правительство Пак Кын Хе не предпринимает усилий по восстановлению двусторонних связей, как бы сильно ни ухудшались отношения Японии и Южной Кореи, даже в обстановке, когда людей на «антияпонские» выступления с каждым разом собирается всё меньше.

Выход — в продуманном использовании потенциала влияния Японии

Отсюда очевидно, что следует предпринимать Японии. Поскольку нынешняя ситуация складывается не в силу личных качеств южнокорейского президента или позиции каких-то отдельных средств массовой информации этой страны, а является следствием тектонических сдвигов в окружающей Южную Корею обстановке, бессмысленно придерживаться прежней политики в отношении этой страны. Это становится понятно и при рассмотрении неудачной попытки наладить диалог, предпринятой правительством Абэ сразу после второго прихода к власти. Тогда в основу обращения, адресованного японским правительством южнокорейскому, был положен принцип «дипломатии ценностей», суть которой состоит в том, что Япония и Южная Корея являются государствами, разделяющими общие демократические идеалы.

Однако изначально не было никаких шансов на то, что правительство Пак Кын Хе позитивно воспримет такого рода обращение, поскольку оно подразумевало отношения противостояния с Китаем, не разделяющим эти общие демократические ценности. У правительства Пак Кын Хе, которое отводит связям своей страны с Китаем самую важную роль, не было решительно никаких причин демонстрировать приверженность идеалам в угоду интересам отношений Японии с Китаем.

В конечном счете, возможности Японии сводятся к работе по двум направлениям. Первое состоит в поиске путей решения исторической, а также территориальной проблемы, и снижения их значимости для двусторонних отношений, а второе заключается в повышении значимости Японии для Южной Кореи во всех остальных сферах. И если обстоятельства внутри Японии делают затруднительным работу по первому направлению, у нас не остаётся иного выбора, кроме как вести работу по второму. При этом не стоит забывать, что Япония по-прежнему остаётся третьей по величине экономикой мира, а значит, в её силах очень многое. К примеру, в качестве одного из вариантов, мы могли бы использовать привлекательность колоссального внутреннего рынка Японии, заключив соглашение о либерализации торговли (FTA). Другой возможностью может послужить предложение Южной Корее системы обеспечения безопасности более высокого уровня, для чего понадобится настойчиво побуждать США с тем, чтобы обеспечить большую вовлеченность южнокорейских вооруженных сил в альянс Японии и США.

Сейчас мяч находится на японской стороне. Вопрос состоит в том, насколько Япония сможет продемонстрировать мудрость в деле наилучшего использования своего потенциала влияния для улучшения отношений с Южной Кореей.

(Оригинал статьи опубликован на японском языке 11 декабря 2013 г.)

Фото к заголовку: Мужчина зачитывает заявление протеста против притязаний Японии на суверенитет над островами Такэсима перед посольством Японии в Сеуле, 30 ноября 2013 г. (предоставлено Yonhap / Aflo)